Александр Снегирёв - Я намерен хорошо провести этот вечер

Уйдя в мир иной, бабушка освободила для меня прекрасную квартиру в доме советских патрициев. Я расхаживал по огромной лоджии, осматривал роскошный вид на город и предвкушал, как мои подруги будут падать в обморок, оказавшись здесь. Оставалось только похоронить бабушку.

Ее сожгли в крематории на окраине города, хоронить надо было в семейной могиле в районе Рижской. Перевоз урны с прахом и захоронение поручили мне. Машину я не вожу, а такси показалось вульгарным транспортом для последнего бабушкиного пути. Я обратился за помощью к Витьке. Тогда у него были «Жигули» шестой модели.

Оказалось, что «шестерка» не на ходу, что Витька врезался на ней в иномарку и теперь расплачивается. Но есть выход: у Витькиного бати под окном стоит старенький «ИЖ-комби» и можно попробовать его раскочегарить. Я сказал, что давай, мол, попробуем. Витька попробовал. «Комби» завелся. Витька подобрал меня на Маяковке, и мы покатили на кладбище. Был солнечный сентябрьский день.

В крематории полный юноша в белом халате с пятнами от еды выдал мне фарфоровую вазу с крышкой, расписанную под гжель. Бабушка любила гжель, и родственники решили похоронить ее в гжельской посуде. Вазу выполнил на заказ какой-то член Союза художников. Мастер росписи под гжель. Оставив автограф в журнале выдачи прахов, я пошел к машине, держа вазу перед собой.

Витька спросил:

– А что там внутри?

Я вспылил:

– Мы приехали в крематорий забрать урну с прахом моей бабушки! Вот крематорий! Вот урна! И как ты думаешь, что в урне? Бабушка!

Витька взглянул на меня с укоризной.

– Я сочувствую твоей потере, просто интересно туда заглянуть, может, ты прах каждый день видишь, а мне не приходилось…

Мне стало стыдно за свою несдержанность. Друг меня выручил, подвез на батином «комби», а я ору на него, вместо того чтобы дать полюбоваться на бабушкин прах. Это на нервной почве, все-таки не каждый день держишь на коленях емкость с останками той, которая забирала тебя из детского сада.

– Извини, старик, смотри сколько влезет, – сказал я и протянул Витьке урну.

Витька отодвинул сиденье назад, чтобы было удобнее, снял гжельскую декоративную крышку и принялся откручивать внутреннюю, жестяную, закупоривающую капсулу. Я тоже решил взглянуть, вопреки Витькиным предположениям, человеческого праха я никогда не видел.

Внутри оказалась серая пыль.

– Липкая, – сделал вывод Витька, сунув в пыль палец и тщетно пытаясь его отряхнуть.

Пыль переливалась, как белужья икра. «Интересно, если у вдов работников ЦК прах похож на белужью икру, то у пролетариев прах, наверное, как перловка, а у интеллигентов как хлебные крошки», – подумал я и тоже сунул палец в вазу. Полюбовавшись на палец, я отерся салфеткой и выбросил ее за окошко.

Мы тронулись.

По обеим сторонам шоссе красиво желтели деревья. Солнце светило, но не жарило. Наш кремовый «комби» тарахтел в левом ряду. Урна с бабушкой уютно устроилась на заднем сиденье. Послышались гудки.

Витька посмотрел в боковое зеркало и поднажал.

«Комби» затарахтел быстрее. Я тоже глянул в зеркало. Сзади напирала замызганная «Газель» с битой фарой. Из-за руля «Газели» высовывалась злобная харя. На спидометре «комби» стрелка дрожала на отметке «сто». Витька дернул рычаги, нажал на педали до упора и даже сам весь подался вперед, но стрелка дальше двигаться отказывалась. Гудение сзади усилилось.

– Вот мудак! Сань, открой окно, – скомандовал Витька, опуская стекло со своей стороны.

Я сразу понял его план. Когда окна открылись, мы высунули руки и показали «Газели» фак. Судя по отражению в зеркалах заднего вида, наши факи повергли харю в злобное недоумение. Харя, видимо, думала, что кремовым «комби», плетущимся в левом ряду, правит маразматичный старпер, только и мечтающий побыстрее добраться до дома с грузом дачных кабачков. Факи заставили харю изменить стратегию.

«Газель» с ревом пошла на обгон и, поравнявшись с «комби», принялась выжимать нас на встречную. Машины, несущиеся в лоб сплошным потоком, навели нас на мысль о бренности всего сущего. Впереди показались заграждения дорожных работ, мы летели прямо на них. Харя торжествующе поглядывала сверху из своей кабины.

Витька будто ждал этого всю жизнь. Он перегнулся через меня, показал водителю еще один маленький фак и дернул ручник. Моя физиономия расплющилась о лобовое. «Газель» проскочила вперед.

Злобная харя на миг отразилась в большом боковом зеркале «Газели», после чего оно чиркнуло об ограждения дорожных работ, и изображение водителя со звоном разлетелось. Витька радостно завопил, газанул и ринулся в правый ряд наперерез всем. Меня вдавило в спинку сиденья. Вслед неслась какофония автомобильных гудков. Началась гонка.

«Газель» пыталась пропустить нас вперед, но Витька пристроился ей в хвост. «Газель» тормознула, Витька крутанул руль влево.

– Я в глубоком пике и выйти никак не могу, – прохрипел Витька, не позволяя «комби» перевернуться.

Мы легли на левое крыло и, чуть не встав на два колеса, с визгом пронеслись мимо «Газели».

– Не знал, что ты любишь Высоцкого, – пискнул я, ухватившись за ручку над дверью.

– Запреты и скорости все перекрыв, я выхожу из пике… – пел Витька под нос. Запахло жженой резиной. «Газель» мелькнула в зеркалах. Я посмотрел на своего друга. Витька был ЯКом-истребителем, и нас преследовала не «Газель», а фашистский «Мессершмитт».

«Газель» заревела и стала угрожающе приближаться. Она сигналила и раздвигала других участников дорожного движения, как ледокол – льды. Через пару секунд «Газель» уже поравнялась с нами с Витькиной стороны.

Харя крутанула руль в нашу сторону. Избегая столкновения, Витька тоже крутанул руль. «Комби» сильно мотнуло. Харя повторила маневр, нас мотнуло сильнее. Мы уже неслись по проспекту Мира, автомобильный поток был слишком плотным для резких маневров. Нужно было предпринять что-то неординарное. Витька издал продолжительный хрюкающе-сопящий звук. Он весь вытянулся, казалось, что он хочет втянуть в ноздри всю проносящуюся за окнами осень: желтые листья, синее небо и прозрачный воздух. Когда харя собралась боднуть нас в третий раз, Витька высунул голову и что есть мочи харкнул в открытое окошко «Газели». Комок величиной с мячик для игры в гольф влетел точно в ка– бину.

Показался Крестовский мост, время поворачивать. Витька сбавил скорость. «Газель» шла следом. Дотянув до последнего, Витька резко крутанул руль, и наш «комби» точно вписался в уходящую вбок эстакаду. Сзади раздался скрежет. Харя не справилась с маневром – «Газель» застряла, зацепившись за ограждения.

– Терпенью машины бывает предел, и время его истекло, – поучительно сказал Витька.