Дмитрий Липскеров - Леонид обязательно умрет

Он отчаянно злился на Валентину, хотя она регулярно давала возможность младенцу насосаться пустоты вдоволь. Ее соски потрескались, как у кормящей матери. Она смазывала их растительным маслом, замечая, что грудь теряет форму, худеет, как будто молоко отдает. Да и она сама, точнее, ее тело постепенно теряло свою привлекательную форму на глазах ясельных коллег.

Еще Леонид отчаянно злился на свою мать, которая столько всего ему обещала, а сама сбежала, бросив его, беспомощного, оправдавшись смертью.

«Мы еще встретимся, – в расстроенных чувствах обещал он небесам. – Я тебе отомщу там, в другом мире!.. Мама-а, – тихо плакал он».

В среду на прием к Будёне Матвеевне попросился незнакомый мужчина.

Вообще-то она не любила общаться с посторонними, которые не объясняли цели визита. Она же не простая служащая, а директор государственного учреждения.

– Говорит, что ученый! – сообщили с вахты.

Чигирь в это утро пребывала в отличном настроении. Вчера ее приняли в кандидаты Коммунистической партии. Особенно отметили прошедшую конференцию и ее доклад о воспитании младенцев-сирот. Больше всего общественности понравились сентенции Будёны Матвеевны, что каждая воспитательница должна тратить себя на несчастных брошенных детей как мать, не просто вытирать им носы и попки, а быть самым родным существом. Только тогда из сирот вырастут настоящие советские люди, готовые служить социалистическому обществу!

– Ученый? – переспросила она. – Пустите…

Это был действительно ученый. Лохматый, в очочках, в костюмчике мятом.

Он поздоровался со стеснением, назвавшись Сергеем Сергеевичем, и долго не мог внятно объяснить причину своего визита.

Будёна внимательно смотрела на него в неторопливом ожидании.

– Я ее любил! – вдруг вскинулся ученый и посмотрел на усатую директоршу с подозрительным прищуром.

– Кого? – не поняла Будёна.

– Юлечку! – признался посетитель.

– А кто это?

– Соседка моя!

– И что?

– А то, что она умерла!

Сумасшедший, решила Будёна. Этого еще не хватало… Она решила разговаривать с посетителем ласково, как с буйным сумасшедшим.

– Как мне жаль!.. Очень жаль! – и всплеснула ручками театрально.

– Да не надо меня жалеть! – опять вскинулся посетитель.

– Не буду, не буду!

– Дело в том, что у нее остался ребеночек!

– Ох, бедненький! – посочувствовала Будёна, причем сделала такую гримасу, что посетителю показалось, что не женщина перед ним сидит, а монстр волосатый. – И вы хотите ребеночка нам отдать? – поторопилась директор с выводами.

– Да нет же! – еще больше обозлился посетитель.

– А что же?

– Да все наоборот!.. Я хочу не отдать, а забрать! Усыновить то есть!.. Я был близким человеком для Юлечки! Она звала меня Се-Се!..

– Так что, – начинала понимать Будёна, – ребенок у нас?

– Я вам битый час про это толкую!

– Фу-ты!.. Фамилия!

– Чья?

– Ребенка!

Ученый задумался.

– Если у ребенка не было отца, – размышлял Се-Се вслух, – значит, присвоили материнскую… Ларцева!

– Ларцева? – Будёна задумалась. – Нет у нас детей с такой фамилией… Абсолютно точно!

– Как нет?.. У меня имеются данные, что дите здесь проживает!..

– А я вам говорю, что нет! В Москве с десяток яслей для сирот.

– Что же мне делать? – расстроился Се-Се.

– Родите своего, – предложила Чигирь.

– А с Юлечкиным ребеночком что? – не унимался Сергей Сергеевич. – Не чужая ведь женщина!..

– Государство его вырастит… Или те, кто усыновили…

– Вы так думаете?

– Уверена.

Она провожала Се-Се, будто сестра родная – ласково поддерживая под руку, приговаривая, что такой мужчина в одиночестве никогда не останется!..

– Ученый!.. Красавец!.. К тому же без жены вам усыновить ребеночка не дадут. Навыков по воспитанию нет?.. Нет!.. А сиротке мамуля нужна куда как больше, чем папуля!..

Они как раз проходили мимо игровой, где маленький Леонид постигал тяжелую науку передвигаться на четвереньках. Слюни так и текли от трудностей!

Он увидел Се-Се и сразу узнал его.

Леонид тотчас вспомнил, как этот маньяк-сладострастец заглядывал своим похотливым глазом в замочную скважину материнской комнаты и пожирал ее наготу жадно и слюняво.

Что ему здесь нужно?

От страха, что Се-Се пришел именно по его душу, Ленчик в секунду преодолел расстояние до шкафа с игрушками, за которым укрылся. Втянул в себя растянувшуюся до пола слюну.

Дневная нянечка была свидетелем такого неожиданного прогресса в двигательном аппарате малыша и долго еще сидела, раззявив рот.

Доведя Се-Се до входной двери, Будёна на всякий случай попросила ученого оставить адрес проживания.

– Вдруг что? – пояснила она.

А Се-Се еще и номер телефона оставил. За что-то благодарил.

Будёна, выпроводив странного посетителя, скатала ненужную бумажку в шарик и похоронила ее в глубоком кармане директорского халата, где покоилось еще много разной антисанитарной дряни.

Сидя в своем кабинете, Чигирь решила, что в ближайшее воскресенье посетит Мавзолей Владимира Ильича Ленина и поклонится его памяти. Будёна чувствовала, что дело Ленина теперь живет и в ее сердце, а оттого радость просто кипела в партийной душе, никак не могла отыскать отверстия, из которого вылиться возможно. И на кого!

Неожиданно она представила в стеклянном саркофаге не вождя мирового пролетариата, а сегодняшнего ученого. Да так явственно представила, что громко икнула.

Помотав головой, стараясь сменить ужасную картинку на другую, Будёна решила сегодня испить шампанского вина допьяна. Решилась сделать это действие в одиночестве, как будто до этого она потребляла алкоголь в компаниях. Да, и надобно не забыть купить огурец, благо осенняя пора!..

А Леонид еще долгое время прятался за шкафом, боясь, что маньяк Се-Се вернется по его беззащитную душу.

Он не любил даже вспоминать прошлую жизнь в коммунальной квартире вместе с ее убогими соседями. От нелюбви не спасло даже то, что он наблюдал мир сквозь материнскую утробу, защищенный ее плотью и животворной влагой… И эту жизнь он не приветствовал, полную мучений и неудовлетворенностей. А сколько этой жизни предстояло провертеть котлетным фаршем через себя?.. Сего никто не мог ведать.

Он с трудом пережидал день, чтобы получить в свое распоряжение Валькино тело. А когда добирался до изможденной груди и тщетно пытался высосать из пустоты хоть каплю пользы, когда доведенный до крайнего эротизма, сам не мог созреть до семени, тоска охватывала все его существо до края! Он понимал, что бездарная ракета его тела не способна пытаться познавать даже Валькин Космос! Сознание своей мелкой ничтожной участи приводило Леонида в ярость, и тогда он что было силы кусал Валентину за грудь. Все его четыре зуба, словно змеиные, погружались в невинную плоть.