Array Коллектив авторов - Прямой эфир (сборник)

– Блин, чё у них за вратарь?! – возмутился Серёга, когда в очередной раз мы не смогли пробить голкипера «Красных крыльев» из Детройта.

– Майк Вернон, – просветил я товарища.

– Да какой там Вернон! П…с он! – уверенно поправил меня Шмаков.

Вскоре оказалось, что и наш вратарь – п…с. За вратарями в длинный список попали все хоккеисты, тренеры, судьи, болельщики и даже сами создатели игры NHL-98.

– И вообще, – устало подытожил Шмаков. – Весь этот хоккей придумали такие же вот п…ы!

Долго ли, коротко ль, в общем – наигрались мы.

И пива напились…

На улице было светло, когда такси с Серёгой нырнуло за угол соседнего дома. На автобусной остановке в ожидании транспорта стояли первые пассажиры. Они спешили навстречу долгому трудовому дню.

Уставший, но довольный проведённым временем, я побрёл с балкона в комнату и через несколько минут уже крепко спал, обнимая любимую подушку.

Солнечным летним утром, в состоянии приличного алкогольного опьянения, явился Шмаков домой. На пороге со скалкой в руках его ждала жена. Марина Шмакова в отпуск не уезжала, а всю ночь, не смыкая глаз, ждала своего благоверного муженька.

– Ну и где ты был?! – стараясь оставаться спокойной, спросила жена.

– Я с Яном в хоккей играл, – честно признался Шмаков и покосился на скалку. – Это музыкант наш – Ян, – для пущей убедительности пояснил Серёга.

Марина готова была услышать всё что угодно, но только не это!

Как её Сергей, который никогда в жизни не стоял на коньках, играл в хоккей с каким-то там Яном?! Ночью, посреди лета, в Магадане, где и в помине никогда не было искусственного льда!..

Помните главную мораль советских фильмов о всякого рода бандитах и хулиганах? Наказание неизбежно!

Карающая скалка правосудия смачно прилипла к спине подзагулявшего лгунишки. Шмаков скоренько ретировался в туалет и быстро закрыл дверь на щеколду.

– Открой, паразит! Я тебе покажу хоккей! Открой, хуже будет! – метала молнии у двери Марина.

Шмаков знал не понаслышке, что хуже, чем получать скалкой по спине, ничего не бывает, и открывать, конечно же, не стал.

Через полчаса чуть успокоившаяся супруга уходила на работу. Стоя на пороге, она бросила в сторону надёжно закрытого туалета:

– Вот и сиди там до вечера… Выйдешь – убью!

Марина уже почти закрыла дверь, но потом вновь приоткрыла её, желая сказать самое главное. И сказала, поставив точку в монологе:

– Хоккеист хренов!..

Ещё не раз мы с Серёгой баловались пивком после работы, но вот в хоккей больше не играли.

Ни летом, ни зимой.

Всё было так, как надо.

Жизнь складывалась так, как надо – меня брал к себе на курс знаменитый артист, театральный бог. День был такой, как надо – тёплый, солнечный, мягкий. И она была…

Автобус опоздал. Нас это не огорчало. Мы были заняты друг другом. Наше единство было подчёркнуто молчанием, глазами и руками, которые не выпускали друг друга. Даже в автобус мы втолкнулись, держась за руки. Так и сели на свои места.

Предыдущего рейса не было, поэтому на этот все места были раскуплены, а несколько человек даже согласились стоять. Автобус тронулся и… остановился. В лобовую атаку на нас шла бабка Нюра – местная достопримечательность, которой, видимо, до зарезу нужно было уехать вместе с нами. Она бойко добежала до передней двери, опёрлась руками и коленом о нижнюю грязную ступень, затем о следующую, схватилась за поручень, невзирая на свой горб, ловко втянула себя в автобус и сунула водителю сорок копеек. Её появление было одобрительно прокомментировано пассажирами. Бабка оказалась «безместная» и мы уступили ей одно своё. А Света села мне на колени.

Тронулись. И опоздавший автобус, и бабка Нюра, и смех пассажиров, и даже предстоящая встреча со Светиными родными – всё это не нарушало сегодня моего внутреннего покоя. Наоборот – солнце, тёплый встречный ветер, зрелая зелень середины лета, эта дребезжащая езда, рядом – близко! – Светины шея, затылок, плечи – всё это вписывалось и дополняло моё приятное настроение.

Неужели у меня в жизни теперь всё будет так, как надо?! Так, как хочется?

Я молод и не дурак. Рядом со мной женщина, с которой мне хорошо и не скучно. Может быть, я сделаю её своей женой. Я опять возвращаюсь в Москву. Когда мы закончим училища – Света здесь, я – там, возьму её к себе. Построю дом своим старикам – слава Богу, живы-здоровы! – и будем ездить к ним на лето. Внучат им нарожаем. Театр, дети, любовь – что ещё надо?!

Но вот уже подъезжаем – вот олень, о котором говорила Света – белый на зелёном, гипсовый; вот поворот; а вон и церковь с проломленным черепом.

Я теперь и не помню, как назывался тот посёлок, но тогда он мне сразу понравился. Он так напомнил мне моё детство, родину моей матери, напомнил времена, когда жив был ещё мой дед.

Через всю – в семечковой шелухе – центральную площадь, мимо местного «культурного центра», где в одном здании почта, телеграф и райсовет, сквозь липовую аллею, по холмам к мосту, а там уже и дом виден. А река! Чистая, свежая, тоже из детства. С моста видны плавные движения водорослей – точно косматые русалки, как шпроты, улеглись от берега до берега. Под мостом пацаны гоняют корзинкой огольцов и пескарей.

За мостом последний поцелуй, мы разжимаем руки и, чуть отчуждённые, идём к дому. Соседи, дети сразу нас замечают. Я чувствую, какая тьма догадок и предположений высказывается по нашему поводу. А при нашем приближении все замолкают. Кто-то самый бойкий ринулся в разведку:

– Свет, ты что ль? А с тобой-то кто ж, жених что ли?

– Нет, тёть Мань, это из нашего института – Петя, я его помочь попросила.

Да, по официальной версии я пока лишь сопровождающий – телохранитель и носильщик в одном лице. Я тащу Светин лёгонький чемоданчик и улыбаюсь всем встречным. С визгом из-за ворот – как они почувствовали, как узнали? – выскакивают Анжела и Валя – сёстры Светы, родная и двоюродная. Им по девять лет. Свету они обожают. Хватают её за руки и тащат в дом. На меня смотрят с любопытством и ревностью – мы ещё не знакомы.

Внутренний утоптанный дворик. Три-четыре курицы. Брешет незлой вислоухий пёс. Какие-то низкие постройки, сараюшки. Кадушки с дождевой водой. Корыто с остатками помоев – значит, где-то поросёнок… Колода, топор – здесь «курям тяпают головы». Калиточка в сад – похоже, шесть соток…

Входим в дом. Сени. Бочки, дрова, бумажные мешки с удобрениями. По стенам ржавые инструменты. Бачок с водой и корец для питья. Везде перья, солома, опилки. Запах детства, дерева, варенья. Ступени в горницу.