Даниил Любимов - Экипаж

– По курсу грозовой фронт, – сообщил он.

– Вы быстрее можете? Что там у вас происходит? – рявкнул Шестаков в микрофон.

– Не могу поймать трос. Пытаюсь развернуть машину влево, – отозвался Гущин.

– Дай ногу. Только очень осторожно, – попросил Зинченко.

Гущин кивнул:

– Вас понял.

Он нажал на педаль, которая у летчиков называется ногой. Руль высоты медленно переключил уровень. Пассажирский самолет, продолжая лететь вперед, едва изменил горизонтальное положение. Теперь он летел чуть боком. Из распахнутого брюха грузового тянулся трос.

Гущин изо всех сил пытался удержать машину в нужном положении и приблизиться к тросу так, чтобы крюк оказался на уровне проема. Валера, увидев, что крюк уполз в нужном направлении, выбежал в салон – помогать Андрею, который пытался поймать крюк. С третьей попытки это удалось.

Валера и рабочий протащили трос в салон, закрепили его за ножки сидений.

Александра, Вика и представитель авиакомпании загрузили в грузовую люльку первую партию объятых ужасом пассажиров. Детей поместили посередине, чтобы они были защищены телами взрослых. Гречанка в абсолютном ужасе крестилась перед тем, как влезть в люльку.

– Я не сяду! Не сяду!!! Я боюсь высоты, – кричала она.

– А вы глаза закройте, – сказала Попова, навязала на гречанку шарф, обняла.

Потом сняла с себя куртку, надела на какого-то ребенка.

«Ему нужнее, – подумала она, вспомнив о детях сестры, своих племянниках, которых ей больше не суждено было увидеть.

Одна из женщин, прежде чем влезть в люльку, осторожно коснулась руки пассажира с чемоданом.

– Снимите меня, пожалуйста, напоследок… Мало ли…

Тот понимающе кивнул и запечатлел, как женщина залезает в люльку. Александра бестрепетно запихнула всех подряд, но перед теми, кто расставался, на мгновение медлила, давая попрощаться.

Маша в кромешном ужасе сняла с себя платок, пыталась укутать Максима Петровича. Тот, казалось, не замечал таких бытовых мелочей.

– Сохраните! – потряс он пальцем и указал на рюкзак.

Вика с трудом отобрала его.

– Это же минералы! – еще раз попытался объяснить вулканолог, досадуя, что никто, кроме него, не понимает ценности этого багажа. – Займите мне место… – вздохнув, обратился он к Маше, и та кивнула, сглотнув слюну. Ей было страшно.

Ольга с помощью врача привязала Олега к носилкам.

– Мы только втроем. Мы вместе! – повторяла она как заклинание.

– Оля, все будет хорошо, – сухими губами прошептал муж.

– Я знаю, я знаю, – кивала Ольга, и было видно, что она совершенно в это не верит.

Среди прочих бродил англичанин – одинокий, потерянный. Он все искал свою жену глазами, хотя в их самолете ее точно не было.

– I have to go first. I have to find my wife. She must be on that plane, – проговорил он, и девушки пропустили его.

Представитель авиакомпании что-то кричал, показывая палец – мол, есть еще одно место.

Вика сказала бортпроводнице Вере:

– Вон ту усади! – и кивнула на Сесиль.

Вера подошла к Свену, который пытался заставить Сесиль влезть в люльку. Она отказалась, прижалась к нему. Бортпроводница пыталась уговорить ее, даже пообщалась со Свеном, в которого вцепилась Сесиль. Свен тоже уговаривал, но Сесиль лишь отрицательно мотала головой. Вера уступила и сказала Вике:

– Это молодожены.

Сесиль что-то жалобно твердила Свену, тот гладил ее по голове. Вика посмотрела на руку Сесиль в руке Свена. На обеих поблескивали кольца. Вместо Сесиль Чен запихал в люльку Лю, усадил. Она рыдала – тоже по-птичьи, только гортанно. Александра затолкнула в люльку и Веру.

– А ты за старшую! – предупредила она.

Медленно, постепенно люлька на тросе начала спускаться вниз. Ураганный ветер трепал ее и рвал одежды находящихся в ней людей. Под люлькой – на трехкилометровой высоте – раскинулся бушующий океан. По одну сторону каната чернело распахнутое чрево грузового самолета. По другую, чуть ниже – иссеченный черным лайнер.

Пассажиры в грузовом самолете под командованием представителя авиакомпании медленно стравляли трос, который был привязан к люльке.

Люлька скользила все ниже, ближе к пассажирскому. И еще ближе. Люди уже тянули руки к Андрею, выглядывающему из люка пассажирского самолета.

Андрею удалось подцепить люльку. С помощью пассажиров он втащил ее внутрь. Беженцы вывалились из нее, рыдая и не веря в произошедшее. Валера помог им подняться в салон.

Людей охватило невероятное душевное опьянение. Кто-то обнимался – думали, что уже не встретятся. Почти у всех ручьем лились слезы. Нервное напряжение схлынуло и вырывалось теперь наружу плачем, смехом, поцелуями, несдерживаемыми криками.

Лю в растерянности крутила головой, забилась в кресло у иллюминатора, пыталась высмотреть грузовой самолет, где остался Чен. Гречанка вывалилась из люльки и без сил упала в кресло. Она плакала – так и не верила, что спаслась. Не успела поверить. Ошалевшая Маша села, придержала руками соседнее кресло.

– Внимание, товарищи, на первый ряд не садимся! Тут у нас крепления, осторожнее, товарищи!.. Переступаем! – послышался голос бухгалтера со знакомыми руководящими интонациями.

Следом появился и он сам и указал на трос, прикрепленный к ножкам кресел. Бортпроводница Вера, едва выбравшись из люльки, стала рассаживать беженцев в салоне. Ей помогал Валера.

По салону торопливо шел англичанин. Он суетливо осматривал лица тех, кто сидел на креслах. Он искал свою жену.

– Have you seen Jessica, my wife? No?

Он дошел до конца салона – маленького закутка, где сидели бортпроводники. Никого нет. Англичанин понял, что больше искать негде. Нигде больше в мире не было его красивой жены, его Джессики. Не было НИГДЕ. Он сел на пол и взялся за голову.

Валера ворвался в кабину и во все горло заорал:

– Получилось!

У Гущина отлегло от сердца.

– Леонид Саввич, первая партия на борту. Вы все делаете правильно, – проговорил он, подбадривая Зинченко.

– Спасибо за поддержку, стажер!.. – ответил Зинченко с суховатой иронией.

– А вы б там поторопились, – бросил Гущин Валере, и тот с радостью бросился исполнять. Он зажегся новой волной энергии в предвкушении счастья.

В штабе, услышав диалог между Гущиным и Зинченко, тоже радостно переглянулись. Отец посмотрел на Тамару Игоревну, она невозмутимо продолжала рисовать каракули на листе. И никто не имел понятия, что все это время творилось в ее душе.

Но нужно было переправлять остальных. Пассажиры стали передавать теплые вещи обратно. Наталья натянула какие-то свитера и курточки на своих детей – впрок, остальные вещи вернула в люльку. Гречанка стянула и передала свою куртку. Андрей и Валера сложили в люльку теплые вещи и отправили ее за борт, сделав знак: подымайте. Рабочий помог им и спросил Андрея: