Захар Прилепин - Семь жизней (сборник)

Отец семейства озирал происходящее, как поле битвы, где он уже победил – его солдаты, провожающие распахнутыми глазами прилёт каждого блюда, не оставляли сомнений в благоприятном исходе баталии.

На солнце блеснули ножи.

Звякнули вилки.

Как знамёна, взмахнули салфетки.

Мальчик пододвинул себе тёмный лимонад.

Старшая дочь нежным ударом пальчика запустила кружиться миниатюрную тарелочку с жюльеном, и на третьем кругу столь же лёгким движеньем остановила его.

– Мяу, – скомандовала младшая.

В гостинице застали пустую стойку – персонал отсутствовал.

– Товарищи работники! Приютите нас! – веселя детей, прошумел отец семейства во все стороны.

Кажется, проезжие люди не баловали этот городок посещениями.

Служащие – две степенные женщины – явились из потайной двери с таким видом, словно их никто не звал, и своё дело они знают без досужих напоминаний.

Отец с интересом проследил, как мощно они уселись на не совсем соответствующие их широте и силе стулья.

В провинциальных городках работу в гостиницах не доверяют тонконогим и легкокрылым девушкам: им ещё дослужиться надо.

Жена подтолкнула отца семейства: решай скорей вопрос, видишь, как я ужасно волнуюсь.

Он снисходительно подмигнул ей – не беспокойся, моя хорошая, всё в моих руках.

– …и вот ещё что, – сказал отец с лёгкой барственной хрипотцой, – я видел на первом этаже номера с балконами. Нам нужен такой, потому что у нас, видите ли, щенок.

– С собаками нельзя, – сказала одна из женщин, но не грубо, а как бы даже немного извиняясь.

– Ну, какая это собака, – сказал отец семейства. – Собачий ребёнок, пять месяцев. Совсем кроха.

– Он может залаять – будут нарекания от соседей, – предположила женщина.

– Что вы, – засмеялся отец семейства. – Он спит всё время. Дитя же… – и, выдержав паузу, отец добавил для пущей убедительности: – Грудничок.

– А на улице его никак нельзя оставить? Привязать к дереву? – спросила женщина, хотя по всему было видно, что она уже дала слабину: «грудничок» на неё, похоже, подействовал – какая нормальная мать оставит беззащитное существо в одиночестве.

– Нет-нет, – тут уже вступилась жена, – он породистый, очень дорогой, его обязательно украдут, это просто невозможно. Пожалуйста, разрешите нам.

Работница окончательно сдалась – причём молча, как положено русской женщине. Всем своим одновременно уставшим и сильным видом она говорила: что поделать, я предупреждала вас, и всё дальнейшее будет на вашей легкомысленной совести.

– Мяу, – сказала младшая.

– Что у вас там? Ещё и кошка? – спросила женщина, привставая из-за стойки.

Младшая тут же спряталась за отца.

– Папа, щенка надо забрать, щенка! – вперебой закричали старшие дети, когда семья двинулась к номеру, но отец весьма ощутимыми толчками заставил их умолкнуть.

– Тише! – шипел он. – Без вас разберусь.

– Па-а-ап… – пожаловалась на применения лёгкого насилия старшая дочка, когда он уже открывал комнату (ключом, естественно: здесь по-прежнему выдавались ключики, с матерчатыми поясками, чтоб можно было повесить на гвоздик).

– А не надо встревать, – примирительно сказал отец дочке, озирая номер. – Ты же видишь, они сидят там вдвоём, эти работницы, и едва только увидят нашего королевича, тут же нас и выгонят отсюда.

Номер, на удивление, оказался вполне приличным: кроватки, коврики, шкафчики – всё чистенькое, белое, будто игрушечное.

– И что же делать нам? – всё ещё волнуясь и не веря в удачу, спросила жена.

– Сейчас мы попробуем его прямо на балкон затащить! – поделился решением муж.

Семья ринулась на балкон, задумка показалась всем чудесной и простой в исполнении, но…

Балкон не открывался: только две маленькие форточки. В них разве что нос королевича мог пролезть. К тому же этого битюга ещё поднять надо было на эдакую высоту.

Минутку повалявшись с детками на диване, отец семейства пошёл как бы покурить, а на самом деле проследить за служащими гостиницы.

Если они отсутствовали, когда семья заявилась, – что бы им помешало уйти снова.

«Наверное, коньячок потягивают в подсобке», – предположил отец.

Хотя, признаться, внешне женщины выглядели безупречно трезвыми.

За стойкой их не было – отец обрадовался, но тут же выяснилось, что они обе вышли покурить: похоже, здесь это не воспрещалось. Или не было поблизости вообще никого, кто мог бы изумиться подобному поведению работников.

Пришлось отцу пойти вроде как по делам к своей машине.

Щенок, услышавший приближение знакомых шагов, встрепенулся и, похоже, встал на ноги в багажнике, ожидая свободы и воздуха.

Не сказать, что машина раскачивалась – но даже со стороны было заметно, что внутри её находится крупное и, возможно, опасное существо.

Опасливо скосившись, отец семейства с удовольствием обнаружил, что женщины вернулись в здание.

Сделав несколько шагов влево, он встал ровно напротив входа – благо, двери в гостиницу не закрывались на такой жаре, – и увидел, что за стойкой никого нет.

Теперь надо было всё делать быстро.

Он чмокнул сигнализацией. Он открыл багажник. Он сдавленным голосом скомандовал щенку: «Тихо!» Он помог ему спрыгнуть. Он скомандовал всё тем же сдавленным голосом: «Сидеть!» От удивления щенок слушался. Подцепляем поводок к ошейнику. Всё, вперёд.

Отец семейства напоминал себе разведчика.

Холл был пуст.

Они почти бежали по коридору, оставалась всего одна дверь до их номера, когда за спиной раздался голос:

– Боже мой, кто это?

Отец семейства медленно развернулся:

– Это наш щенок! – ответил он, сияя лучшей из своих улыбок.

Женщина вздохнула и махнула рукой:

– Щенок… Телок!.. – и когда уже мужчина в сопровождении собаки, мешая друг другу, втискивались в дверь, прикрикнула. – Пусть только залает!

В номере все бросились обнимать щенка, словно не видели его три недели.

На радостях отцу семейства достался отличный поцелуй жены.

– Всё в порядке? – ещё раз переспросила она, лучаясь так, словно опять влюбилась – и вот ей колечко преподнесли.

У отца всё было в порядке.

По городу нагулялись до томной и ласковой усталости; в пути поочерёдно нашлись: карусель, покосившийся дом советского поэта с мемориальной табличкой и гвоздичкой под ней; памятник родившемуся здесь маршалу – мощный подбородок, густая бровь; лавка старьёвщика; лоток с двенадцатью видами мороженого и, наконец, – дети, вот колонка, быстро вымыть руки, – краеведческий музей.

В фойе музея была нарисована красногвардейская тачанка, у трёх коней при пересчёте обнаружилось тринадцать ног, что до цивилизации – то в этом городке она совершила полный круг, так как в музейном наличии были скелет тираннозавра, челюсть кроманьонца, грудная клетка неандертальца, скифская посуда, останки гота, сармата, византийского воина, печенега и ордынца, лодка заблудившихся викингов соседствовала с лодкой поморов, имелись мушкетёрский плач, стрелецкий кафтан, кивер в пять вершков, британский штуцер, гусеница «Тигра», пулемёт «Максим» – натуральный, с заправленной лентой; до смешного маленькие ботинки Гагарина; авторучка действующего главы государства.