Наталия Терентьева - Нарисуй мне в небе солнце
- Название:Нарисуй мне в небе солнце
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Array Литагент «АСТ»
- Год:2015
- Город:Москва
- ISBN:978-5-17-091348-0
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Наталия Терентьева - Нарисуй мне в небе солнце краткое содержание
Об этом искренний и щемящий роман московской писательницы Наталии Терентьевой, не понаслышке знающей, что такое сцена.
Нарисуй мне в небе солнце - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
Сейчас я стояла во дворике, смотрела на памятник Михаилу Семеновичу Щепкину и понимала: нет, никогда мне не поступить. Это я рядом с Тасей и Агнессой – красотка. А рядом с этими казачками…
Когда меня вызвали, ближе к вечеру, я уже устала волноваться. Думала – прочитаю как прочитаю. Работа у меня есть – не в библиотеке, не в Интуристе – в театре, настоящем! Я ведь уже работаю актрисой. И дальше буду работать. У меня уже есть три роли, в новом сезоне обещали еще. Так что поступлю – не поступлю, жизнь от этого не перевернется. Но я не поступлю, нет шансов.
– Что будете читать? – доброжелательно улыбаясь, спросил высокий брюнет в комиссии.
И я ахнула. Ничего себе! Я же его знаю! Это же народный артист, знаменитый, играл в таких фильмах… Американского шпиона, отважного мушкетера, еще кого-то… Я же его в детстве в спектаклях Малого театра ненавидела… Он везде играл, а я его везде ненавидела! Такой большой нос, тонкие губы, сам крупный… На папу моего чем-то похож. Может, поэтому ненавидела. С папой все было сложно, с красивым, умным, талантливым, ослепительным папой. И те мужчины, которые походили на него, вызывали любопытство и… острую неприязнь.
Но сейчас этот актер показался мне даже милым и симпатичным. Я вспомнила фамилию. Володуев, да, Алексей Володуев. Здорово. А где же Осовицкая? Ну как где – в центре! В самом центре! Красивая до невозможности, в огромном русском платке, наброшенном на открытое платье, да с веером – погода жаркая была, почти ненакрашенная, но нереально красивая…
Я как завороженная рассматривала мэтров. Еще двое, но я их не знаю. Пожилая приятная дама и веселый, как мне показалось, мужчина средних лет, ближе к старости – с точки зрения моих двадцати трех.
– Будете читать? – засмеялся Волобуев. – Или как?
– Да, да, извините, – спохватилась я.
Я быстро проверила кармашек юбки – зеркальце здесь, все хорошо. Оно мне было нужно для образа стрекозы.
– «Попрыгунья… – Я выставила вперед одно плечо, как у меня и было задумано, слегка стянула с него бледно-голубую блузку без ворота. – Стрекоза!..» – Тряхнула я распущенными волосами. Ну и что, что я не казачка. У меня тоже волосы пышные, длинные, блестящие – специально десять дней не мыла, чтобы ярче чистые блестели, способ такой есть индийский.
Кто-то из студентов, из любопытства пришедших поглядеть на вновь поступающих, засмеялся. Волобуев тоже фыркнул и переглянулся с Осовицкой. Та вполне доброжелательно смотрела на меня.
– «Лето красное – пропела. Оглянуться? Не успела!» – так же, в своем собственном рисунке, продолжила я и быстро достала зеркальце из кармашка юбки.
Взглянула на себя, на край лба, где неумолимо вдруг стали расти коротенькие серебряные волосы, на морщинки на лбу, у глаз, у рта, ужас, откуда все это, когда, я ничего не замечала, еще вчера этого не было…
– «Как… зима… глядит в глаза… Помертвело… чисто поле… – Мои ясные глаза, мои пышные волосы, моя гладкая кожа – где все это? – Нет уж дней тех ясных боле, где под каждым ей…» – Как же мне неудобно это было произносить, какой же все-таки Крылов безобразник был!
Я осторожно взглянула на Волобуева – ведь он не подумает, что я это действительно про себя говорю?
– «…под каждым ей… кустом! Был готов и стол, и дом… Все! Прошло! Зимой холодной… нужда, голод настает…» – договорила я басню до конца под общий смех студентов и комиссии и все-таки решилась показать в последней строчке такого неприличного, такого сластолюбивого, такого жадного до чужой, пусть слегка увядшей, но готовой на все молодости, обрюзгшего муравья:
– «Так поди же! – звал мой муравей стрекозу к себе, в свои липкие объятья: – Попляши!»
– Молодец, – сказал мне Волобуев. – Точка оригинальная у вас очень.
– Кто ставил? – спросил четвертый педагог, сильно покраснев за то время, что я читала басню. Рыжеватый с сединой, краснеет по поводу и без, быстро отметила я.
– Точку? – удивилась я.
– Басню – кто вам ставил?
– Никто, – пожала я плечами.
– А всё же? – продолжал настаивать рыжеватый.
– Да никто, я сама.
– Молодец, – опять кивнул Волобуев.
– А кто вы по профессии? Образование уже есть? – допытывался рыжеватый.
– Есть, – тяжело вздохнула я. – Я закончила истфак МГУ и знаю много языков.
– Переводчица? – чему-то очень обрадовался рыжеватый.
– Да нет, почему. Я в театре работаю.
– Как называется театр? – не успокаивался рыжий. Все ясно, я ему не нравлюсь, сильно не нравлюсь.
– «Экзерсис», – негромко сказала я.
– Ка-ак?
– Леонид Иосифович… – посмотрела на него Осовицкая и слегка покачала головой.
– Московский драматический театр «Экзерсис», – повторила я.
– Что еще прочтете? – мирно спросил Волобуев. Приятный все-таки дядька. Почему он мне не нравился в детстве?
– Медею! – ответила я и побыстрее начала: – «О, низкий, о ничтожный, не знаю, как выразить сильнее языком, что ты не муж, не воин, хуже, злее…»
Я читала яростный, полный ненависти монолог Волобуеву, хотя он мне и был симпатичен, но читать Осовицкой я не решалась – все-таки монолог обращен к мужу, изменнику Ясону, из-за которого Медее и пришлось убить своих несчастных детей, а читать рыжему Леонид Иосифовичу, который так меня невзлюбил, я, уже достаточно опытная актриса, не стала. Ничего нет приятного в том, если на тебя смотрят с раздражением или насмешкой.
Волобуев же благосклонно кивал, даже слегка отстукивал в такт тяжелой, волнообразной поэтической строке Еврипида. Я читала, как мне и советовала Тася, низким голосом, как только могла. Зачем это было нужно, я не знала, но Тасе доверяла – сама играть она не слишком умела, но, проработав несколько лет в кукольном театре, про голоса знала все и умела говорить за любого: и за Бабу-Ягу, и за белочек-зайчиков, и за мужчин, и за женщин.
– А лирика есть? – спросила Осовицкая. – Что-нибудь женское.
– Да, свадебная песня, – кивнула я.
– Нет, подожди! – засмеялся Волобуев. – До песен мы пока еще не дошли…
Я знала, слишком хорошо знала – петь просят только тех, кто очень понравился, кого хотят взять.
– «Как живется вам с другою…» – завела я Цветаеву.
И вот тут-то Волобуев и попросил:
– Подожди, пожалуйста, давай сначала, и с личным отношением. Ведь у тебя… у вас уже были наверняка личные переживания?
Я посмотрела в добрые веселые глаза народного артиста. Ну как скажешь при всех, что у меня вообще никаких переживаний еще не было? Вот так сложилась жизнь. Нет, не было любви, не было романов, не было встреч. Влюбленностей – завались, я постоянно влюблялась, с трех лет. Но если нет отношений, то и сильных переживаний не может быть. Так, мечты, вздохи да сплошные разочарования…
Я попыталась прочесть еще раз.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: