Виктория Токарева - Мои мужчины (сборник)

Но вернусь в тот полдень к дому Нагибина.

Я и Семенов идем по дороге. Зима. Снег. Ноги разъезжаются, как у коровы на льду. Я никогда раньше не пила, тем более стаканами. Вокруг меня все медленно кружится: забор, верхушки деревьев, но я не пьяная. Нет. Я – счастливая. Я на седьмом небе. Сбылась моя мечта. Я – писатель. Я спасена. У меня впереди другая жизнь, которую я жажду и на которую имею право, потому что я – писатель.

– Его любили женщины?

– Однажды я была у него в гостях. За столом сидела Беллочка Ахмадулина и пять предыдущих жен.

– Это художественное преувеличение?

– Ну может быть, четыре. Время от времени одна из прежних жен бросала что-то на стол и бежала рыдать на кухню.

– Почему?

– Переживала утрату такого счастья, как Нагибин. Это на самом деле трагедия. Когда попадается в жизни такой яркий человек, то все остальные мужчины после него кажутся бледной тенью. Так бывает, когда долго смотришь на солнце, а потом переводишь глаза, и все предметы обесцвечены. Встреча с таким человеком – сильное чувство, а потом сильное бесчувствие.

– А вы откуда знаете?

– Я писатель. Как говорил Сталин: «Инженер человеческих душ». Интересно, Сталин сам придумал или откуда-то стибрил?

– Он это стибрил у Юрия Олеши.

– Похоже. Это слишком талантливое высказывание, Сталин был попроще.

– А вы много встречали талантливых людей?

– Их много не бывает. Но встречала. Федерико Феллини, например. Он сказал на мой счет: «Она воспринимает жизнь не как испытание, а как благо». Я была потрясена этой формулировкой. Значит, жизнь для одних – это испытание, а для других – благо. Я никогда об этом не задумывалась. А тут – прозрела. И в самом деле: одним все нравится, а другим все противно.

– А кто прав?

– Те и другие.

– Но ведь Нагибин был очень не простой человек…

– Многослойный. Как этажерка. Я помню, тогда, в гостях, к столу подходили высокие собаки и брали с моей тарелки бутерброд, и я не смела сказать: «Пошла вон».

– Почему?

– Собаки были такие же высшие существа, как хозяева, а я всего лишь гость.

Меня поразил контраст с моей жизнью. У меня дома ребенок орет, пеленки сохнут на кухне, еда традиционная: мясо с картошкой. А тут – свобода бытия, жены, собаки, поверх бутербродов свежий огурчик – инопланетяне.

– Вы завидовали?

– Я сравнивала. Их жизнь меня завораживала, но для такой жизни надо быть другим человеком. Надо быть ВНЕ и НАД. А я – внутри. И мое творчество – внутри. Без шизофрении.

– Это хорошо или плохо?

– И хорошо, и плохо.

– Вы очень внимательны к людям, их поступкам, желаниям и слабостям. Каких людей вы терпеть не можете совсем?

– Я не могу терпеть тех, кто опаздывает. Опоздание – форма хамства. Дескать, «я приду тогда, когда мне удобно, а ты пошла на фиг».

Опоздание говорит о многом, как сыпь при скарлатине, например. Сверху только красные точки, а внутри – серьезная болезнь с серьезными осложнениями.

У меня был такой случай: мой сценарий попал к режиссеру Игрек. Он решил его ставить, и мы договорились о встрече. Игрек должен был приехать ко мне домой в одиннадцать часов утра, а приехал в час, опоздал на два часа. Я поняла, что у нас ничего не получится. Творчество – это страсть. Когда мужчина испытывает страсть к женщине, для него важна только эта женщина и других не существует. А когда мужчина по дороге на свидание заходит еще в три места и делает три дела – это не страсть. Это так… времяпрепровождение. Работа. Из болота тащить бегемота.

– Игрек снял ваш фильм?

– Снял. И даже получил премию на фестивале.

– Значит, фильм был хороший?

– Нет. Это значит, что остальные были еще хуже.

– По-моему, вы до сих пор на него злитесь.

– Конечно. Сценарист – человек зависимый. Никто не читает сценарий, все смотрят фильм. Получается, моя честь в его руках.

– Вы поссорились?

– Я хотела, но он не позволил. Он сказал: «Разве это повод портить дружбу?»

Я задумалась. Действительно, что важнее: результат труда или дружба? Раньше я, не раздумывая, отдавала первенство творчеству, а в эту минуту засомневалась. Дружба – это одна из главных ценностей человека. Нагибин ставил дружбу выше любви, поскольку любовь временна, а дружба вечна. Дружба более стойкий продукт. Она украшает жизнь. И защищает.

– Вы простили Игрека?

– Его невозможно не простить. Режиссер он – не мой. А человек очаровательный.

Был такой случай: он пришел ко мне домой, отдать долг, двадцать пять рублей. Тогда это были немаленькие деньги. Вошел в прихожую и встал на голову. Он был очень гибкий и пластичный. У меня в это время гостила мама. Она увидела молодого человека, стоящего вверх ногами, и заплакала.

Я ее спросила: «Ты чего?» Она ответила: «А вот к моей Леночке никто не придет и на голову не встанет…» (Леночка – моя старшая сестра.) Мама плакала оттого, что жизнь Леночки скучна, однообразна, без сюрпризов и без дурацкого смеха.

Режиссер Игрек обладал талантом – жить. Просто жить. Творчество выжирает жизнь. Ничего другого вокруг себя не видишь и не хочешь. А ведь жизнь – это тоже творчество.

– Значит, вы любите Игрека?

– Я отдаю ему должное. Без таких людей жизнь превратилась бы в сплошные сумерки.

– Вы сейчас общаетесь?

– Я часто вижу его по телевизору. Он постарел, но все равно красивый – стройный, пучеглазый. Сердце обдает теплом.

– А каких людей вы еще не любите?

– Тех, кто не держит слово. Пообещала и забыла. Я не напоминаю, но меня это обижает. Я усматриваю в этом пренебрежение, а я пренебрежение не переношу. Я люблю тех, кто меня любит. Такие люди есть. Они задерживаются возле меня навсегда, потому что они дают мне силы.

– А враги у вас есть?

– Есть.

– Кто, если не секрет?

– Не секрет. Я сама. Я работаю со словом, я слышу слово, и иногда ради красного словца обижаю людей. Сколько драгоценных связей разрушилось из-за этого.

Откуда писатель черпает материал? Из окружающей действительности. Вот я и черпаю.

Мои подруги-писательницы страдают от этого же самого. Видимо, обиды окружения – это побочное действие профессии. Как лекарство: одно восстанавливает, другое ущемляет. Но умные люди не обижаются. Умные говорят: «Да ладно…»

Однажды у меня был смешной случай. Позвонила незнакомая женщина и завопила:

– Кто вам рассказал мою историю?

– Какую историю?

– Ваша повесть «Ничего особенного»… Это же про меня… Я ехала на юг, машина перевернулась, я попала в больницу, влюбилась во врача… Кто вам это рассказал?

– Никто не рассказывал. Я придумала.

– Но ведь так не бывает, чтобы придумали все в точности про меня…