Ева Ланска - Жена пРезидента

Шум в зале усилился. Кто-то одобрительно засмеялся. Саша посмотрела на мужа. Он был в образе. Вдохновенный, убедительный. Александр улыбнулся залу и продолжал:

– Основная проблема в том, что мы всегда думаем, что у нас плохо, а где-то, наверное, было и будет гораздо лучше. Ерунда! Есть только одно место, где плохо, – дефектное мышление людей, их упорное нежелание мыслить, вот где плохо. И это нежелание мыслить плохо на любом уровне. Русский царь Николай Павлович, Николай Первый, искренне считал, что думает о политике в России он один. Он говорил: «Со всем можно жить, все можно перенести, кроме одного – взяточничества». Так ведь перенес же, не умер! Почему? Потому что чем выше, тем больше сутью политики становится вопрос о политической власти. А что такое политическая власть? Президент Линкольн сказал: «О, политическая власть – это когда они делают то, что я им говорю». Американский политолог Стенли Шехтер отметил: «Политическая власть – это когда один человек посылает другого к третьему, чтобы другой заставил третьего сделать так, как хочет первый». Двумя людьми политика не делается. Политика начинается там, где появляется третий. Вспомните эту историю, когда первый говорит второму: «Иван, пойди, скажи Петру, если не отдаст коров, то мы его убьем». Кто ж тут над кем властвует? Первый над третьим. Потому что пока все спокойно, третий ест свою корову. И если первый говорит: «Дай мне половину», – ничего не происходит. Никто ничего не даст. Нужен второй в политике. Но нужно еще и знание о том, что такая власть есть, одно и то же знание у всех троих. Никто и не подумает отдавать вам половину или четверть своей коровы, если он не знает, что первый это власть. Если этого знания нет, не может быть политической власти! Это, конечно, схема. Но она в основе любого, самого сложного механизма. Я сейчас упрощаю сознательно. Наша партия – за простоту, открытость, прозрачность, понятность всего, что происходит в политике. Свобода, воля и разум – вот, пожалуй, три главных понятия, которыми мы руководствуемся в своей деятельности.

– А что такое свобода, по-вашему? – прозвучал голос из зала, принадлежавший темному пятну с начинающейся лысиной.

Александр кивнул ему:

– Спасибо за вопрос. Я как-то спросил своего знакомого, американского журналиста, написавшего политическую статью: «В какую газету пойдет твой материал?» «Ты знаешь, я не помню, в какую газету это пойдет, – ответил он. – Я пишу по ночам и обыкновенно полупьяный».

Вы можете себе представить русского журналиста, который не помнит, в какую газету пойдет его статья? Будь он пьяный или трезвый? Вот это и есть свобода, по моему глубокому убеждению.

– Против чего выступает ваша партия? Какие ваши идеи, – спросил мужчина в сером «советском» костюме, сидящий у окна с подслушивающим Ильичом.

– Основная идея нашей партии обозначила себя в ее названии. На программе и плане конкретных действий я подробно остановлюсь отдельно немного позже. Если сейчас и коротко, то мы против идеи комфорта любой ценой, выдаваемого за высшее благо, самой отупляющей идеи современности. Наша идея – осознанный патриотизм. Мы за то, чтобы демократия и казнокрадство не были в нашей стране однокоренными словами. За общими словами не всегда видна суть. Я родом из Челябинска. Наш город в годы Великой Отечественной войны тянул на себе всю страну. Не даром его называли «Танкоградом». И не зря на Кировке, нашем Челябинском Арбате, есть нулевая верста. Это символ, отправная точка, чтобы двигаться вперед! Здесь мы снова начнем гордиться нашей страной. Мы верим в это! И знаем, что для этого нужно делать! И будем это делать!

Они превысили регламент встречи почти на сорок минут. Александр был в ударе: объяснял, отвечал на нескончаемые вопросы. Саша еще раз убедилась – ее муж гений, да и люди в провинции другие. Более открытые, простые, заинтересованные. Они никуда не спешили, а обступили их, задавая и задавая свои вопросы. «Чем дешевле часы, тем больше времени на главное», – подумала Саша, глядя на этих людей.

Обедали они всей командой в ресторане «Dior» гостиницы «Алмаз». Первая же строчка в ресторанном меню: «Филе цыпленка под соусом «Альбуфера» с ароматным рисом «Жасмин и овощами» – 280 руб.» – удивила доступной ценой, а после и вполне приличным качеством. Еды заказали много, все устали и проголодались, но были возбуждены и довольны. Александр много говорил, команда много ела. Вечером предстоял визит к свекрови, с которой еще ни разу не встречались, и Саша, ковыряя филе цыпленка под соусом «Альбуфера», с тоской подумала, что наедине с мужем она останется только поздней ночью…

– Мам, познакомься, это Саша, моя жена, – представил ее Александр, зачем-то неуклюже чмокнув Сашу в щеку. – Я говорил тебе, что женился, если помнишь…

Невысокая светловолосая женщина красиво, натянуто улыбнулась.

– Да, мне кто-то говорил, что ты совершил этот необдуманный поступок. Ну что же, как говорится в таких случаях, очень приятно. А кто ее родители? – спросила мать сына, словно Саши не было рядом.

– Мама в столовой работает, папа давно умер, зато отчим – настоящий алкоголик из Москвы, – с готовностью ответила Саша, улыбнувшись в ответ.

Свекровь хмыкнула, зло зыркнув на невестку.

– Ну что же, давайте знакомиться, Саша. Для вас я Алла Васильевна, – царственно подала худую руку свекровь. – Проходите, что в дверях толкаться. Тапочки в ящике слева. Саша знает.

Большая двухкомнатная квартира задыхалась в заботливых руках хозяйки. Не было ни единого места, не занятого ковром, панно, картинкой, эстампиком, фотографией в рамочке, кашпо или вазочкой с цветами.

Цветы были везде, и все они были искусственные – пластмассовые гиацинты, тряпичные розы, силиконовые тюльпаны, длинные ветки из неопознанного материала, тянущие крашеные руки к свободному пространству на потолке, отделанном пластиковыми квадратами, словно уже разлинованном под скорое заселение такими же украшениями.

Саша прошла на кухню и, поздоровавшись с суетившейся у плиты женщиной, ниже ростом и полнее свекрови, предложила свою помощь. Та обернулась и ответила:

– Нет-нет, спасибо. Ничего не надо, девушка. Проходите в залу.

У нее было большое скуластое лицо и полукруглые татуажные брови, словно две дуги, нарисованные на почтовом ящике. Женщина оказалась тетей Олей, свекровиной подругой, знающей «Санечку вот таким».

В гостиной был сервирован стол. На цветастой скатерти огромными таблетками белели тарелки. В центре толпились бокалы, приборы, хлеб, тарелка с колбасой, помидорами и огурцами, нарезанными крупными кусками, блюдо с блестящими зелеными яблоками, служившими баррикадой для нечищенного чешуйчатого ананаса. Его жухлый сизо-зеленый хвост довершал картину маминого гостеприимства.