Юлия Петрова - Брак по-австрийски

Я обняла Билли и поцеловала в нос.

Да, мое одиночество закончилось.

А вскоре совершенно неожиданно у меня появились и другие друзья.

Петер пригласил меня на концерт в Имст. Играл Жон Лорд из «Deep Purple». Я, как истинный ценитель рок-музыки, не могла пропустить такое событие и с радостью составила компанию мужу. Тот, правда, все испортил очередной придиркой. Поскольку концерт организовывали друзья Петера, нас пригласили также на фуршет для избранных. Я, довольная игрой классика, наложила себе на тарелку всяких вкусностей и уже готова была начать отправлять их в рот, как Петер недовольно пробурчал:

– Ну что ты, как свинья, себе навалила? Так никто не делает.

– Что-о-о-о? – протянула я.

– У нас не принято накладывать все подряд. Понемножку. Пора тебе уже научиться, не первый месяц все-таки в Тироле.

– Но что, если я хочу все попробовать?

– Потом за следующей порцией сходишь.

– Знаешь, я буду делать, как мне удобно. Я не собираюсь бегать за каждым кусочком, – в последнее время мне надоело постоянно оправдываться перед Петером.

– Вот же дикари! – поняв, что со мной не сладить, процедил он сквозь зубы. А затем, чтобы хоть как-то уколоть, добавил: – Кстати, рот широко не открывай, у тебя из него воняет.

Такой вот маленький комментарий осадил меня на сто процентов. Я уже давно растеряла веру в себя, и все попытки вернуть равновесие в жизни, пусть даже при помощи агрессии, на самом деле не работали. Я очень нуждалась в поддержке. Если бы не Билли, я бы уже, наверно, сошла с ума.

И мне снова захотелось врезать Петеру за то, как он бессовестно меня гнобит всеми возможными способами. Но ситуацию спасло появление незнакомца.

Это был мужчина лет пятидесяти. Он подошел к Петеру и пожал ему руку. Они негромко заговорили – как я поняла по долетавшим до меня обрывкам фраз, о работе. А затем мужчина повернулся ко мне и протянул руку:

– Здравствуйте – Андрей. Помните меня?

Сказано это было на хорошем немецком, но я все равно безошибочно узнала русского. Впрочем, по имени было несложно догадаться.

– Очень приятно, – ответила я на русском языке. – Не помню, потому что мы никогда не встречались. Будем говорить по-русски?

Андрей явно смутился. Он принял меня за кого-то другого.

– Извините, – сказал он наконец-то на русском. – Вы меня, наверно, просто не узнали. Я был на вашей выставке.

– У меня никогда не было выставок, – сказала я, предчувствуя недоброе.

– О-о-о-о… – совсем сконфузился он. – Но как же?.. Вы ведь Ванесса?

– Нет, я Мария.

– А… А! Ага, – до него не сразу дошло, каким именем я назвалась, а затем он рассмеялся. – Извините, я вас принял за…

– Догадываюсь за кого, – перебила я его, не желая снова слышать про бывшую девушку Петера. – Но я совершенно другой человек. Я жена Петера. Мария.

– Он мне ничего не говорил о свадьбе… – протянул Андрей.

– Неудивительно. Он такой скрытный, – и с фальшивой улыбкой я притянула Петера за пояс.

Тот ничего не понял в нашем разговоре, но отстраняться в своей привычной манере не стал. Видимо, хотел произвести приятное впечатление на Андрея.

– Когда вы успели?

– Да уж больше чем полгода как.

– Вот это да! – Андрей был удивлен и смущен одновременно. – То-то я думаю, почему вы так хорошо говорите по-русски.

– Да, я на русском говорю лучше, чем на чешском, – сказала я, намекая на свою осведомленность.

В присутствии людей, которые общались на непонятном ему языке, Петер всегда чувствовал себя неуютно. Он поспешил удалиться.

После его ухода Андрей придвинулся чуть ближе и еще раз извинился.

– Мне правда очень неудобно. Правда. Но вы так похожи…

– А вы здесь какими судьбами? – я поспешила сменить тему, потому что каждый раз, когда кто-то говорил про бывшую Петера, это было подобно удару в живот.

– Я здесь живу.

– Давно?

– Уже двадцать лет.

– Ого. И как вы только выдерживаете? – не удержалась от сарказма я.

– Мне тут очень нравится. А вам разве нет?

– У меня по-разному, – не хотелось мне вдаваться в подробности нашей с Петером жизни. – Я еще прохожу адаптацию.

– Да, это непростой период, – кивнул Андрей. – Я знаю. Мы сами через это прошли. Если вам захочется с кем-то поговорить, вот наш телефон. Мы с женой будем рады.

И он передал мне визитку, из которой значилось, что у ее хозяина есть своя туристическая фирма. Как ни крути – интересное знакомство.

– Я позвоню, – пообещала я.

– Звоните, – повторил Андрей. – Вместе веселее.

Вскоре после этого вечера я набрала оставленный Андреем номер и проговорила с его женой часа два. Она пригласила меня в гости, и я с радостью согласилась. Так у меня в Австрии появились русские друзья.

Вскоре я уже почувствовала что-то, отдаленно напоминающее удовлетворение. Не счастье, нет – о таких вещах пришлось забыть. Мне казалось, что все хорошие эмоции остались далеко в прошлом. Я разучилась радоваться солнечной погоде, походу в ресторан или интересному фильму, тем более что девяносто девять процентов всех совместных просмотров заканчивались комментарием Петера: «Это идиотство!» Но благодаря новым русским друзьям и Билли я наконец почувствовала облегчение. Меня покинуло постоянное ощущение войны с окружающими. Точнее, оно притупилось и стало не таким навязчивым. А это уже был прогресс.

Вскоре у нас образовался своеобразный клуб по интересам – как я его называла, «русский клуб». Мы встречались при каждой возможности, делились опытом жизни в Австрии, вспоминали родные фильмы и книги. Андрей познакомил меня с русской девушкой, которая жила в Имсте. Звали ее Оля, она была замужем за местным плотником и родила ему троих детей. Мы как-то сразу друг друга поняли и сблизились. В лице Оли я нашла поддержку. За двенадцать лет жизни в Австрии она успела возненавидеть все вокруг, включая мужа. Тот не был птицей высокого полета. Типичная туповатая деревенщина с коровником и братом-придурком – действительно умственно отсталым и требующим постоянного ухода. Как объяснила мне Оля, все эти бесчисленные дурачки, к которым ушли деньги с нашей свадьбы, были для Тироля нормальным делом. В исконно местных семьях без примеси иностранной крови при наличии более трех детей неизменно рождался умственно неполноценный. Тирольцы издавна славились своей закрытостью и нетерпимостью к другим. Еще пятьдесят лет назад взять себе жену даже из соседней деревни считалось зазорным. Тем же фактом объяснялось множество диалектов – два селения, разделенных горой, относились одно к другому как к загранице. В результате кровь так застоялась, что люди в буквальном смысле слова стали вырождаться. И без нас, эмигрантов, тирольцам грозила демографическая катастрофа. Но узколобость осталась, и они продолжали воспринимать нас в штыки. Оля поведала мне местную фразу: «Bisch a Tirola bisch a Mensch, bisch koa Tirola bisch a Oasch» [17]. Причем ее применяли ко всем без исключения – даже к другим австрийцам. Что, правда, не помешало наводнить Тироль многочисленным туркам. Но за это местные жители могли поблагодарить «лояльные» общеевропейские законы.