Виктория Токарева - Муля, кого ты привез? (сборник)

Ни с того ни с сего заявляет:

– Твоя дочь скоро умрет. У нее заболевание крови.

Я понимаю: Тася хочет, чтобы моя дочь ела с хлебом. Без хлеба человек остается голодным и в конце концов хиреет. Тася решила добиться своего любой ценой, поэтому запугивает и шантажирует. Слова для нее ничего не значат. Воздух.

Ей не нравится, что мой муж много читает, сидя в кресле. Ей кажется, что он бездельник. Она говорит:

– Я плесну ему кипятком под яйца…

Муж сбегает к своей маме. Еще пять минут, и мы разведемся.

Тася неважно воспитанна. Это правда. Но вот она уезжает к себе в Ленинград, и после нее квартира сверкает: свежие стены, вычищенные ковры. В туалете висит миниатюра, вышитая ее руками: Кармен с гребнем в волосах нюхает красную розу. Красиво.

В следующий приезд она готовит фаршированную рыбу. Научилась у «невских».

Я оставляю на нее шестимесячного внука и убегаю по интересам.

По возвращении беру ребенка на руки. Проверяю: жив ли он, здоров ли? Петруша (внук) рыгнул мне в лицо, и на меня пахнуло рыбой, перцем, луком, как от взрослого мужика. Я все поняла: Тася накормила грудного ребенка фаршированной рыбой. Караул…

– Мама… – У меня пропал дар речи.

– А он сам у меня отнял, – беспечно заявила Тася. И добавила: – Там все полезное. Ничего не случится.

Я опасалась, что ребенка придется везти в больницу, но действительно ничего не случилось. Петруша пребывал в прекрасном настроении. Фаршированная рыба ему понравилась больше, чем пресные молочные смеси. Он даже похорошел: глаза – озера, уши – лопухи. Уши – как у Мули. Характер – как у Таси. Наследственные гены.

Ничего не возникает из пустоты. Все черпается из глубины времен и повторяется в новых поколениях.

Муля, кого ты привез?

Он привез свое счастье и бессмертие. Только и всего.

Меня пригласили в гости. Вообще, я не люблю ходить в гости, жалко времени. Четыре часа вылетает псу под хвост. При этом обжираешься и потом приходится целую неделю скидывать лишнее. Но к моему соседу Самарину (знаменитому спортсмену) я бегу с наслаждением. Там всегда интересные люди, вкусная еда и атмосфера братства.

Есть песня Олега Митяева: «Но мы все смотрим телевизор, а когда же жить? А когда петь хором и с природою дружить?» Это весьма справедливо. Все сидят по углам и смотрят телевизор. А когда же жить?

У Самарина в гостях бушует именно это ощущение – настоящей жизни, и оно не оставляет несколько дней. Я потом долго хожу в хорошем настроении.

Итак, Самарин позвал меня в гости. Не заранее, а за час до события. Я стала лихорадочно думать: что бы такое прихватить из дома, чтобы явиться не с пустыми руками? Мой взгляд упал на мягкую игрушку – мышь, итальянского производства. Мы звали ее Мыш, без мягкого знака на конце. Подразумевалось, что это мальчик – сын мыши или муж.

Мыш – не маленький, сантиметров тридцать, в полосатой кофточке и сиреневых шортах, с очками на длинном носу. На ногах – лиловые угги, руки – в серых варежках. Глаза сдвинуты близко к носу, от этого выражение морды удивленное и невзрослое. Очень симпатичный Мыш. Я не помню, как он у нас оказался. Кто-то подарил.

У Самарина – маленькая дочка Лиза. Она наверняка будет рада мягкой игрушке. Я схватила Мыша и помчалась в гости.

Все было как всегда. Весело и вкусно.

Грузины обычно интересуются: «Кто был, что кушали?»

Был губернатор Евдокимов (ныне покойный). Присутствовал Гарик Губерман – гражданин Израиля. Один абсолютно русский, другой – абсолютно еврей. Тот и другой обожают ненормативную лексику, но у них она звучит ярко и интеллигентно. Остроумные люди и матерятся с юмором.

Золотая осень. Стол – на террасе. Еда готовится на углях. В стороне – профессиональная жаровня и таджик Саид переворачивает шампуры. Запах поднимается до луны.

Я рвала мясо зубами и понимала волков и львов, которые догоняют свою добычу и раздирают тотчас. Это совсем другое дело, чем пользоваться ножом и вилкой.

Я боялась пропустить каждое слово, которое сопровождалось взрывами хохота. За столом присутствовали жена и дочь Евдокимова – изысканно красивые, не вязавшиеся с его простонародной внешностью.

Возле меня сидел незнакомый человек, по виду – технарь: очки, интеллигентное лицо.

Он обернулся ко мне и проговорил:

– Милые люди, правда?

– А что? – уточнила я.

– Хищники, – коротко сказал технарь.

– Почему?

– Они все пробились в этой жизни. Как вы думаете: за счет чего?

– За счет труда и таланта.

– Расталкивали локтями и шли по трупам, – поправил меня технарь.

– А вы чем занимаетесь? – спросила я.

– Спортом.

– А у вас что, по-другому?

– У нас побеждает сильнейший. У нас все видно.

– И у них видно, – сказала я.

Про себя подумала: завидует, сука… Но зависть – это обязательно. Это необходимая бактерия.

Маленькая Лиза бегала по участку с себе подобными. Дети визжали, как дикари.

Самарин наклонился ко мне и спросил:

– Хочешь коньяка?

– Нет, – отказалась я. Я не пью крепких напитков. Мне невкусно.

– Ты посмотри… – Самарин показал мне пузатую бутылку с золотой этикеткой. Это был какой-то суперконьяк.

– Спасибо, Борис. Не надо. Я женщина дешевая…

Борис засмеялся. Его глаза были красивые и теплые.

Потом все пели под гитару. Луна стояла над нами и тоже слушала. Мы пели хором и с природою дружили. Это были хорошие минуты.

Михаил Евдокимов смотрел перед собой, задумавшись глубоко, как будто пытался рассмотреть сквозь кустарники свою судьбу. Перед домом стояла его губернаторская машина, длиной с крейсер «Аврора». Символ власти.

Через четыре часа я вернулась домой. Меня караулила моя маленькая внучка, ей было тогда лет восемь.

– А где мой Мыш? – строго спросила внучка.

– А что? – перепугалась я.

– Вот здесь сидел мой Мыш. Где он?

У меня было два пути развития: наврать или сказать правду. В последнее время я перестала врать, даже в мелочах. Это оказалось очень удобно и как-то морально опрятно.

– Я его подарила, – созналась я.

– Кому? – в ужасе спросила Катя.

– Лизе Самариной. Дочке Самарина.

– А что, у дочки Самарина мало игрушек? Она бедная девочка?

– Она не бедная девочка. Но неудобно было идти с пустыми руками…

– И ты схватила моего Мыша? А мне, между прочим, его подарил мой любимый брат Петя. Ты же знаешь, он никогда ничего не дарил мне, кроме этого Мыша, и я особенно его ценила, потому что он – от Пети. И именно его ты у меня скрала.

Катя горько заплакала. Я почувствовала себя последней сволочью.

– Хочешь, я поеду и куплю тебе такого же?

– Мне не надо такого же. Мне надо ЭТОГО…

Она зарыдала совсем безутешно. Надо было что-то делать.

Я подошла к телефону и позвонила Самариным. Трубку сняла его жена Элла.