Сергей Минаев - Дyxless 21 века. Селфи

– Какие гримеры? – кривится Макс.

– Там, в отеле. – Я достаю сигарету. – И еще одно. Представляешь, мы с Оксаной в последний вечер дико поругались. И она вспомнила фразу из «Прирожденных убийц», про змею. Помнишь? Ну, там где Микки и Мэлори, маньяки?

Он пожимает плечами.

– Кто бы знал, что она сама потом в этом фильме окажется.

– Я не особо понимаю, о чем ты. Садись в машину. – Макс распахивает дверцу. – Нам ехать пора.

– Мимозы, – вспоминаю я вслух уже в салоне. – Жанна очень любит мимозы.

– Это очень своевременная и полезная информация, – усмехается Макс.

Третий час сижу в «комнате отдыха» в отделении. На часах половина четвертого утра. Пью не помню какую по счету чашку кофе. Разглядываю висящие на стенах грамоты, стоящие на шкафах кубки «за отличную стрельбу», «за турнир по футболу», папки какие-то.

– В общем, разговорили они его. – Макс вламывается в комнату, устало опускается на стул, делает глоток из моей чашки. – Психологи, медицина катастроф и другие серьезные люди. Говорят, он еще быстро оправился после такого стресса.

– Кто он? – В голове так мутно, что любая попытка оживить мыслительный процесс вызывает приступ тошноты.

– Психиатр. Зовут Александр Львович, фамилию не помню. Этот урод у него лечился. Пришел с рассказом о том, что у него было озарение и он понял, что на самом деле он не Игорь Малофеев, а Владимир Богданов, писатель и телеведущий. Вот здесь описание. – Макс кидает на стол передо мной прозрачный файл. – Это заключение текущего состояния. Истощение… психика… Потом посмотришь, я тебе сейчас вкратце расскажу.

– Расскажи.

– Короче говоря, месяца два он ходил, рассказывал врачу эти сказки. Потом расспросы странные начались про то, как можно идеально скопировать манеру поведения. Психотип другого человека. Как взаимодействовать с его кругом общения, и все такое. Львович этот, на свою беду, начал с ним работать, типа убеждать его в том, что на самом деле никакой он не Богданов.

– Мне это знакомо. Все психиатры так начинают?

– Кошмар в том, что Малофееву настолько понравилось «разваливать» с доктором «ложный образ» Богданова, что в один прекрасный день он заманил Львовича нашего к себе домой, под предлогом осмотреть мать, «слегка поехавшую головой после смерти отца». Дальше наш знакомый вживался в твой образ уже с ежедневными консультациями прикованного к батарее доктора.

– Как он его не убил-то?

– Думаю, это должно было вот-вот произойти. Последнее, что они изучали, это вхождение в твою семью, только тут у самого Львовича крыша стала нормально так ехать. Максимум пару недель Малофеев с ним бы помучился, а потом бы непременно завалил.

– Мы закончили. – В дверь просовывается голова того самого профессора, у которого Макс пытался меня «лечить». Профессор замечает меня. – О, приветствую вас! Как вы поживаете? Как самочувствие?

– Здравствуйте, доктор, – отпиваю кофе. – Спасибо, хорошо. Видите, как оно обернулось. А я после нашей с вами беседы почти поверил, что никакой я не Богданов. Вот до сих пор пытаюсь сообразить, кто я на самом деле. Может, водитель? Доктор, посмотрите на мои руки, я могу быть водителем?

– Косите, значит, – доктор укоризненно грозит мне пальцем. – Помните: кто хорошо косит, тот хорошо болеет!

– Разве я такое забуду? – развожу руками.

– Такое забудете, уверяю вас, – доктор надевает шляпу. – Максим Валерьевич, я откланиваюсь. Меня господа полицейские отпустили.

– Спасибо, Юрий Валентинович. – Макс встает, жмет доктору руку. – Спасибо огромное, вы нам дико помогли!

– Всего наилучшего, – касается он двумя пальцами края шляпы. – А вы, господин Богданов, днями зайдите ко мне. С паникой вашей поработаем.

– Непременно, – вздыхаю я.

Мы с Максом полулежим, развалившись в креслах, друг напротив друга.

– Говорят, Сталин спал каждый час по десять минут. – Макс прикрывает глаза. – И так успевал восстанавливаться.

– Его поэтому «эффективным менеджером» называют? – хмыкаю.

– Видимо.

– Макс, подъем! – гаркает зашедший в комнату майор. – Ну, ты нам подбросил делов!

– Что опять не так? – усмехается Макс. – Сам подбросил, сам разрулил.

– Да ты не представляешь, что сейчас начнется! – Майор берет мою чашку и опрокидывает ее в себя. Эту информацию сейчас же публичить надо! А ее уже без нас опубличили вчера. Выходит дело, взяли не того, то есть того, но за другое. Короче, – машет он рукой, садится на стол и закуривает, – я вызвал всех через час. Свое начальство, начальство телевизионное, издателей, адвоката. Пусть они на своем, так сказать, уровне решают, чё теперь делать с этим Богдановым. Правильно, Макс?

– Вот, кстати, и сам Богданов, Серег. Познакомься.

– А, здрасте! – Майор поворачивается в мою сторону. – Значит, из-за вас вся каша заварилась?

– Значит, из-за меня, – зеваю.

– Да, реально, очень на него похож. Практически один в один, – закусывает майор губу.

– Это тот на него похож, а не этот на того, Серег, – поправляет его Макс.

– Ну я так и говорю. – Майор проворачивается задницей на столе. – Чё ты меня путаешь, в натуре?

– А где он? Посмотреть на него можно? – спрашиваю.

– Посмотреть? А чего нет-то? Он в КПЗ сидит, один. Пришлось оттуда всех бомжей и проституток выпустить. Сейчас сержанта позову, он тебя до камеры проводит.

– Ты уверен, что хочешь с ним говорить? – осторожно интересуется Макс.

– А ради чего тогда все это было?

Все выглядит довольно кинематографично. Камера шесть на шесть, неровный квадрат падающего из зарешеченного окна света. Спиной ко мне стоит человек. Я смотрю на него, чуть высунувшись из-за угла. Он не двигается и, кажется, чем-то невероятно увлечен. Например, корявыми, видимо, сделанными ключом надписями на стенах.

– Это ты? – интересуется он будничным тоном, будто я вышел из этой комнаты несколько минут назад и вот-вот должен был вернуться.

– Я, – делаю шаг из-за угла.

Он резко разворачивается на каблуках, за пару широких шагов достигает дверной решетки и хватается руками за прутья, так что я невольно делаю шаг назад. Будто бы сейчас выпрыгнет, просочится между прутьями и сожрет меня. Но вместо этого он всего лишь втягивает ноздрями мой запах.

– Все просчитал, да? Все верно спланировал. Менты купленные, два часа до эфира. Потом меня по левым документам упаковывают, и ты чемпион, да? Хоть чему-то я тебя научил, Вовка, – шепчет он, периодически облизывая обветренные губы, и теперь все выглядит еще более невероятным, чем во время видеоконференции в скайпе. Глядя на него «живьем», понимаешь: он в самом деле точная копия.

– И только один маленький нюанс, одна ма-а-а-аленькая деталь, – он показывает двумя пальцами размер детали, запрокидывает голову назад и заливается тонким смехом, – один телефонный звонок журналисту, и все. И нет у Вовки никакого эфира. Сидит настоящий Вовка теперь в тюрьме, по сфабрикованному обвинению в торговле наркотой. – Он вплотную прислоняется к прутьям так, что его лицо кажется разделенным на квадраты. – Я всегда буду на шаг впереди тебя, Вова. Всегда!