Олег Рой - Фантомная боль

– Да ничего. – Марина опять улыбнулась, и сеточка морщинок вокруг глаз стала очень заметной. – Это все пустяки. Погода нынче хмурая.

Так и не одевшись, даже не набросив халат, она обняла его, прижалась всем теплым, чуть влажным после душа телом. Когда-то он любил такие моменты чуть не больше всего на свете, опаздывал из-за этого на работу, а потом весь день с лица не сходила улыбка.

Сегодня, однако, что-то было не так. Андрей покрепче прижал к себе жену, стараясь пробудить в себе если не желание, то хотя бы нежность… ну хоть благодарность! Ничего. Ни-че-го. Только неловкость и желание высвободиться, отодвинуться от прижатого к нему тела. Обнаженные Маринины ягодицы – когда-то один короткий взгляд на них поднимал внутри жаркую неудержимую волну – казались почему-то чужими, так что смотреть на них было… стыдно! Словно он делает что-то неприличное, словно он подросток, подглядывающий за женщинами в бане. И ведь ничего хорошего он там не увидит: рыхлые бледные телеса немолодых теток вызывают скорее стыд, чем вожделение, но пацан все не может оторваться от запретного окошка, и жарко ему, и неловко, и… Но он-то давно не пацан! И никакой горячей волны, никакого вожделения, одна неловкость, и ничего больше.

Господи, как же она постарела! Еще и сорок не отмечали, она ж его на год младше! Андрей покосился на себя в зеркало: плотная загорелая кожа, выпуклые мышцы, плоский живот, нигде ничего не висит, возле глаз чуть-чуть гусиные лапки намечены, да возле рта жесткие складочки, но это скорее знак бизнеса, а не возраста. Он-то сам тренажерным залом не пренебрегал – просто чтоб кровь разогнать, чтоб мозги лучше работали, – и массажист в сауне при бассейне из него чуть не отбивную делал – потому что запускать себя не-при-лич-но!

От этих мыслей стало совсем стыдно, но ничего с собой поделать Андрей не мог:

– Не стой так, прохватит. – Он отстранился от жены и, стараясь не смотреть, заботливо окутал ее пушистым халатом. – Погода какая-то… простуда изо всех щелей лезет.

Хотя, конечно, никаких таких щелей в их тщательно отделанной, ухоженной, недешевой квартире не было и быть не могло.

– Но уж в ванной-то… – удивилась Марина. Никогда еще он не отказывался от ее объятий. – Да здоров ли ты? Бледный-то какой! Андрюша…

– Прости… мне что-то не по себе, – пробормотал он, стараясь не глядеть на ее бледные ноги с выступающими синеватыми венами. – За булочками не ходи, я завтракать не буду, а девчонки и без круассанов денек проживут. – Схватив полотенце, он выскочил из ванной.

Дверь туалета Андрей захлопнул за собой с такой силой, словно за ним гнался разъяренный тигр. Или скорее даже (тигр при всей своей опасности прекрасен), какая-нибудь гигантская мокрица. Отвратительно перебирающая многочисленными тонкими лапками – точно щупальцами, – шевелящая усиками… бр-р-р!

Рвота на пустой желудок отдавала горечью. Вернувшись в уже опустевшую ванную, он долго и с остервенением чистил зубы, изведя чуть не полтюбика зубной пасты. Но мерзкий привкус преследовал его весь день. Горечью отдавало все: минералка, которую он прихлебывал, проводя совещание топ-менеджеров, кофе на переговорах с потенциальным партнером, осетрина, заказанная на обед.

Заехав по дороге домой в один из лучших салонов красоты (договариваться по телефону, а уж тем более озадачивать этим секретаршу было почему-то неловко), он полчаса, не меньше, слушал серьезную и внимательную даму-консультанта и в итоге записал жену чуть не на два десятка всевозможных процедур. И в бассейн бы еще, да.

– Ты… зачем? – Марина глядела на абонемент с расписанием массажей и прочих косметических штучек с абсолютно потрясенным видом. И еще с какой-то… растерянностью, что ли? Как тогда, когда он пытался вывозить ее на модные курорты. – Андрей, ну зачем это?

– Затем, что пора уже начинать следить за собой, – чрезмерно сурово из-за ощущаемой им неловкости сказал Андрей. Таким вот тоном он обычно проводил инструктаж новых сотрудников. – Вообще-то женщины начинают всем этим заниматься гораздо раньше, но, раз уж ты сама не подумала, придется мне за тебя подумать. – Он кривовато улыбнулся, пытаясь смягчить жесткость высказывания.

– Что значит «пора»? – Марина нахмурилась.

– То и значит, – отрезал он, как делал на тяжелых бизнес-переговорах. – Тебе не двадцать лет. И даже не тридцать. Мы, знаешь ли, не молодеем. – Андрей помолчал и добавил еще один аргумент, казавшийся ему неоспоримым: – Не забывай, мне… как бы тебе помягче объяснить… хотя должна бы сама понимать. Какое ко мне может быть уважение в делах – а я все-таки кое-чего достиг в бизнесе, – если не могу собственную жену в приличный вид привести.

– Значит, у меня неприличный вид? – Марина явно собиралась не то разрыдаться, не то закатить скандал.

– Пока еще нет, но, если собой не займешься, скоро будет. – Ему хотелось, чтобы это прозвучало свойской шуткой, но вышла откровенная грубость. Ну и ладно, что уж теперь, все равно потом извиняться придется, ну так семь бед – один ответ. – Ты даже волосы ни разу не пробовала красить!

– Зачем? – искренне изумилась Марина, кажется, не воспринявшая сказанное как грубость. – Я натуральная блондинка, прекрасный пепельный оттенок, зачем краситься?

– Зачем? – Андрей почувствовал, как внутри все неудержимей поднимается раздражение. – Ты про седину когда-нибудь слышала? Ну и про все остальные… приметы возраста задумывалась? Вот и задумайся.

Не дожидаясь ответа (еще истерику, не дай бог, устроит, кто их, женщин, разберет), он развернулся и вышел из комнаты.

Пошарив по шкафам, отыскал старый фотоальбом, открыл наугад. Вот они, совсем еще юные… Сколько им тут? Ему двадцать пять, ей двадцать четыре. Или на год побольше? А какие сияющие у них улыбки! Настолько заразительные, что Андрей невольно улыбнулся, точно эти двое – оттуда, из далекого далека – могли его видеть. Андрей отлистнул несколько страниц назад: да, вот они сразу после ЗАГСа. Марина, неправдоподобно тоненькая (каскад пепельных локонов кажется слишком тяжелым, стройная длинная шея, гордый точеный подбородок), в изысканном белом платье с кружевными вставками выглядит сказочной принцессой. Неземная, ангельская красота. Глаза… огромные, прозрачные, бездонные. Ну почему? Ведь глаза-то даются человеку при рождении. Морщинки морщинками, но почему сейчас эти когда-то бездонные озера как будто уменьшились? Заплыли? И шея словно сплюснулась с годами, точно укоротилась и раздалась вширь.

Смотреть на «сказочную принцессу» было больно. Андрей вытащил снимок из альбома и сунул его в карман халата. Утренняя неловкость, страх обидеть, жалость – все куда-то улетучилось, сменившись раздражением, растерянностью, гневом. Точно кто-то ворвался в его мир – а ведь Андрей так старался его строить, так стремился, чтобы все было идеально! – и начал крушить все подряд.