Вадим Норд - Ошибка юной Анны

– Ну, зачем усложнять? – скривился Званский. – Дело-то простое.

– Разве? – деликатно удивился Александр. – Вроде бы совсем недавно вы считали иначе? Или хотя бы говорили…

– В понедельник! – отрезал Званский. – Раньше, то есть сегодня, никак не получится. Приглашу всех на утро с таким расчетом, чтобы закончить до полудня. Даже если немного задержимся, то не страшно. «Сапсан» на Москву отходит в четырнадцать сорок пять, а до вокзала одна остановка на метро. Вы успеете.

Прозвучало это не как проявление заботы, а как пожелание проваливать на все четыре стороны, да поскорее. Во всяком случае, именно так показалось, Александру. Странные люди – сами пригласили, а теперь норовят поскорее отделаться. Зачем тогда нужно было приглашать? Или эксперт из Москвы виделся всем безобидным (и бестолковым!) дурачком, который приедет, полюбуется речными видами, напишет то, чего от него хотят (понять бы еще, чего именно, хотя бы для интереса), и отбудет восвояси. А что? Вполне вероятно. Уж не потому ли пригласили не маститого академика, а доктора без особых заслуг, да еще и обремененного административной работой? Человека, у которого заведомо мало свободного времени, можно сказать – совсем нет. Какой коварный расчет…

«Стоп!» – осадил себя Александр, потому что если продолжать думать в подобном ключе, то додуматься можно до многого, черт знает до чего можно додуматься. Но какой в этом толк и какой прок? Лучше не накручивать себя, а думать строго по делу. Назвался груздем, то есть – экспертом, так дай верное заключение, такое, чтобы потом ни жалеть, ни краснеть не пришлось. Подтверди репутацию столичного специалиста и возвращайся домой. В понедельник? А хотя бы и в понедельник! И очень удобно, что прямо с утра.

Порадовавшись тому, что не стал назначать на понедельник операции, Александр попрощался со Званским, вышел на улицу и понял, что до понедельника он совершенно свободен. Можно было вернуться в номер и еще раз перечитать материалы, но в этом не было ровным счетом никакой нужды, потому что за вчерашний день они успели намертво запечатлеться в памяти. А вот во время прогулки по городу в голову вполне могли прийти умные мысли.

Погода благоприятствовала прогулкам – было солнечно и морозно. Снежок приятно похрустывал под ногами, сразу вспоминался Пушкин с его каноническим «мороз и солнце, день чудесный». Все было, как в стихотворении, – еще вчера злилась вьюга и носилась мгла на мутном небе, а сегодня природа решила сделать людям подарок. Весьма и весьма кстати. Александр зашел в ближайшее кафе, даже не обратив внимания на то, сетевое это заведение или нет, заказал кофе и сделал несколько деловых звонков.

– Это всегда так! – сказал босс, узнав, что Александр немного задержится. – Сначала «еще на денек», а потом выйдет катавасия с кавардаком.

Босс и не думал скрывать раздражения, точнее – справедливого начальственного негодования. Его можно было понять. Обещал вернуться в понедельник, так изволь быть в понедельник. Дел много, дел всегда много, а доктор Берг в эксперты записался. Мало ли разве в Нижнем пластических хирургов? А в Москве их еще больше. Почему именно Берг? Свет на нем клином сошелся, что ли? Ну и так далее.

– Кавардак – это блюдо такое, – сказал Александр, желая немного «облегчить» разговор. – Крошево вперемешку.

– Не знаю, как насчет блюда, но моя бабушка называла кавардаком понос! – ответил на это Геннадий Валерианович и отключился.

Мать восприняла новость благодушно.

– Правильно, не торопись, – сказала она. – Отдохни немного, смена обстановки благоприятствует. А то ведь в Москве у тебя отдыхать никогда не получается…

Намек был по делу, то есть – к месту. В январе из-за срочных встреч (ну не могут некоторые люди выкроить время для переговоров, кроме как в субботу или воскресенье) пришлось дважды переносить визиты к матери на более позднее время и существенно сокращать их, настолько, что и поговорить толком не получалось. Так: как дела, как работа, что за новые соседи на площадке?.. Короче говоря, общались наспех, не как обычно привыкли общаться – с чувством, с толком, с расстановкой. Мать переживала, что сын слишком много работает, сын отшучивался, говоря, что когда еще можно много работать, как не в его годы.

– Во всем хороша мера, – сказала на это мать. – Ты, Саша, как врач, должен знать, что резервы организма не беспредельны. Как физические, так и психические. Если постоянно надрываться, то рано или поздно перегоришь, утратишь вкус не только к работе, но и к жизни. Это очень плохо, мне довелось видеть таких людей в своем близком окружении. Перегоревший человек – словно пустой сосуд. Ему от этого плохо, и тем, кто рядом с ним, тоже плохо.

– В буддизме пустота – одно из основных понятий, – заметил Александр. – Пустота – это свобода, то есть…

– Наверное, мы имеем в виду разную пустоту, – перебила мать. – Не слишком усердствуй. Всех дел не переделать, и живем мы не для работы. Точнее – не только для работы.

– А для чего мы живем? – заинтересовался Александр, обожавший вот такие разговоры с матерью, вроде бы и легкие, а в то же время очень глубокие и интересные.

– На этот вопрос каждый отвечает сам! – улыбнулась мать. – Чужие ответы не годятся. Скажу только одно, что работать особенно хорошо, когда есть для кого работать…

Вспомнив этот разговор, Александр спохватился, что надо бы позвонить Августе, но решил сделать это вечером. В рабочее время толком поговорить не удастся, потому что врачи-лаборанты всегда загружены работой, не одно исследование, так другое, толком не пообщаешься.

В любом городе есть своя ГПУ – главная прогулочная улица. В некоторых так сразу несколько, как, например, в Москве, где за первенство в этой категории спорят Тверская, Арбат и, с недавних пор, Большая Дмитровка. В Нижнем это Большая Покровская улица, одна из самых старинных улиц города. На Большую Покровскую Александр и отправился, благо до нее было недалеко.

В гостиницу он вернулся в половине восьмого, уставший, но довольный. Поднялся в номер, принял душ, переоделся, посмотрел, не в скайпе ли Августа (ее там не было), и отправился в ресторан ужинать. Друг Андрей частенько критиковал Александра за «узость ресторанного кругозора», иначе говоря, за привычку постоянно есть там, где понравилось, не испытывая никакой тяги к «открытию» новых мест. Александр резонно отвечал на критику: от добра добра не ищут. У него и в Москве было несколько не столько любимых, сколько предпочтительных заведений, а Андрей, как и положено журналисту, знал весь московский общепит «в лицо и поименно», от самых пафосных заведений до полуподпольных вьетнамских кафешек на вещевых рынках.