Наталия Терентьева - Маримба!

– Я? Нет. Я взорву эту вашу школу. И химозу твою. У меня на нее спокойствия не хватит. Брошу в нее чем-нибудь.

– Ну дедушка пусть сходит…

– Дед? Взятку понесет? Попробуй скажи ему…

– А если ты ему велишь?

Бабушка была главой семьи. И когда дед служил в армии, и когда ушел в запас.

– Нет, даже говорить с ним о таком не буду. Ляжет в постель, скажет, что заболел.

Когда дед не мог совладать с бабушкой, он то ли правда заболевал, то ли, по мнению бабушки, «симулировал» – дня два лежал, ничего не ел, пил пустой чай, читал газеты, кряхтел и покашливал.

– Нет. Бери билеты, конверт я заклею. Отнесешь ей, скажешь: «Вот, вам моя бабушка передала».

– А что там? – полюбопытствовала я.

– А!.. Два билета взяла на «Спартака» в Большой. И два на Таганку, на Высоцкого. Пусть сходит посмотрит, колба.

– Хорошие места?

– Так себе, – прищурилась бабушка. – Генеральские, не маршальские. Не то что мы с тобой сидим.

Она обняла меня и крепко поцеловала:

– Прорвемся, и не такое одолевали! Тошно, конечно, но что с ней, с колбой, делать?

Я со страхом отнесла конверт. Химоза, приподняв бровь, взяла его. На следующий день она поставила мне две пятерки за работу на уроке и передала записку бабушке. В записке был список спектаклей, которые химоза хотела бы посетить со своим мужем в этом учебном году.

Бабушка сунула записку под коробку с иголками.

– Видишь… Матери будем говорить?

Я вздохнула:

– Ну а как…

– Как-как… посмотрим… Сама скажу, пусть на меня ругается.

– Спасибо, бабуля…

Мне было неприятно и стыдно. Я видела удивленные взгляды одноклассников, когда химоза меня ни за что громогласно нахваливала и одаряла пятерками. Но третировать меня она перестала, и постепенно я начала получать у нее обычные оценки. Как написала, как ответила, так и получила. Лишних пятерок она мне уже не ставила, но и двоек по химии ни за что ни про что у меня больше не было.

Химозу за нестандартный подход к урокам, крайнее самодурство и резкие высказывания боялись все старшеклассники. И я вместе со всеми. Но прикрытая бабушкиной надежной грудью, боялась теперь не больше остальных.

На юбилее нашей школы была и химоза. Меня она встретила радостно. Мы поговорили о моей работе, о моем брате, который тоже несколько лет учился в этой школе, о ребятах из моего класса… Потом она меня внимательно оглядела и, посмеиваясь, сказала:

– Слушай, а ты кто? Я тебя не помню…

– Я – Лебедева…

– Лебедева? – Химоза сморщила нос. – Лебедева… Лебедева… Ты в каком году заканчивала? Миша Фельдман в твоем классе был?

– Нет…

– Лебедева… Нет! Не помню.

Одноклассники мне не успели сказать, что химоза давно в школе не работает, просто пришла на юбилей. У нее страшная и плохо поддающаяся лечению болезнь, быстро прогрессирующая. Я этого не знала. И все-таки подарила ей тогда свою книжку.

Через месяц или два я встретила ее на улице нашей большой деревни Хорошево-Мневники, где можно не видеться годами, а потом вдруг столкнуться с человеком и раз, и два, словно это кому-то где-то нужно…

– Слушай… Забыла, как тебя зовут… – Химоза сама радостно остановилась, завидя меня с маленькой, тогда пятилетней Катькой. – А книжка мне твоя понравилась! Забирает так… Это все правда в книжке? Это про тебя?

– Нет, конечно, – успокоила я ее. – Просто я так пишу. От первого лица. И все думают, что это про меня.

– А, ну хорошо. Здорово. Пиши. Приноси мне еще, ладно? У меня урок в… – задумалась химоза. – В среду. Да, в среду. Приноси еще, договорились?

– Договорились, – кивнула я и поспешила поскорее уйти.

Так что к учителям химии у меня отношение с детства осторожное.

Катькина химоза прославилась прежде всего тем, что с ее приходом закончилась безграничная и жестокая власть старой учительницы, про которую ходили слухи по нашему району еще тогда, когда Катька каталась на трехколесном велосипеде. Некоторые уходили из школы, потому что она портила им аттестат. Некоторые – потому что портила нервы и здоровье. На нее жаловались-жаловались, и, наконец, пришла вторая химоза. И досталась она нашему классу.

Новая преподавательница, по словам Катьки, была женщиной полной, открытой, веселой и очень деятельной. Первый месяц Катька с удовольствием рисовала мне молекулы, как обычно, радуясь новому предмету, открывающему мир с какой-то другой стороны. Но постепенно радость ее от знакомства с химией стала угасать, Катька начала засиживаться за заданиями, даже всплакнула пару раз…

– Мам, сходи, попроси, ну невозможно. Я четыре часа сижу и – полторы задачки сделала… Нигде этого нет – ни в учебнике, ни в Интернете…

– А как остальные? – спросила я больше для проформы.

– Мам… – Катька, вздохнув, показала мне переписку в группе: «Кать, ну что? Кать, ты сделала химию? Кать, сразу выложи! Кать, я спать пошла, а ты выложи, я утром перепишу! Кать, Кать, ну ты хоть одно задание решила?..»

Химоза оказалась не слишком юной и, правда, постоянно смеющейся, оттого на первый взгляд симпатичной толстенькой особой с короткой ярко-рыжей стрижкой, пухлыми пальчиками, щечками, бочками, ляжками – все было обтянуто по заведенной у наших школьных толстушек моде. Крашеная – быстро посмотрела я. Потому что если рыжая по природе – разговор другой. Рыжие – другие. Иногда бесполезно пытаться понять их логику. Они, даже если не левши (что редко) и не выдающиеся личности – все равно с иным генотипом.

Нет, Ольга Макаровна была точно крашеной. А вот человек с обычным цветом волос, который красится в пронзительно-рыжий, – это уже особая тема.

– Очень сложные задания на дом, Ольга Макаровна, – начала я без лишних предисловий. – Катя сидит по четыре часа.

– Я вас понимаю! – ответила мне химоза, тоже не сильно задумываясь. Наверно, сразу знала, что мне скажет. – У меня ведь ребенок тоже гениальный.

– Да? – я внимательнее взглянула на химозу.

Ее дочка, крупная вялая девочка, пришла в Катькин класс в прошлом году. Училась она с тройки на четверку, с другими девочками почти не контактировала, пыталась добиться взаимности нашего башибузука Кустовского, не добившись, просто стала ходить за любыми мальчиками, которые ее не гнали.

– У меня Катя не гениальная, – покачала я головой. – Обычная девочка, просто хорошо учится.

– Да я знаю вашу Катю! – засмеялась химоза. – У моей дочки тоже сто кружков, не остается времени на уроки! Проблемы те же! Одаренные дети, все понятно. Надо везде успеть… Фехтование, теннис, горные лыжи…

– У нас нет проблем, – попыталась я все же встрять в ее оживленную речь. – И ни лыжами, ни теннисом Катя не занимается. Ольга Макаровна, вы задаете олимпиадные задания на дом. Катя сидит все выходные, чтобы сделать обычное задание к уроку.