Александр Смоленский - Дефолт совести

Но Зубр хорошо понимал, что совсем не они могут в итоге оказаться главными персонажами в предстоящей президентской гонке. Тем более что почти все остальные потенциальные кандидаты присутствовали здесь же. Даже опальный Михаил Красавцев, очень уж навязчиво целующийся с «семьей».

«Вот они, все, как на параде. Игроки! – усмехнувшись про себя, подумал Зубр. – Эти ребята напоминают участников спринтерской гонки на велотреке. До поры до времени предпочитают держаться за чужими спинами, чтобы в нужный момент атаковать соперника из-за спины. От кого из них ждать сюрприза? Впрочем, какие сюрпризы?! С таким городничим, в отличие от гоголевского, не очень забалуешь. Интересно, о чём сейчас думает президент? Конечно же искренне переживает! Ещё бы! Прощается со своим политическим родителем! А ведь как верно подметил кто-то из писателей, кажется Сименон, мужчина становится мужчиной лишь в день смерти своего отца!»

Торжественная церемония тем временем подходила к концу. Ещё не стихли звуки траурной мелодии, как вдруг президент, будто поймав на себе пристальный взгляд Егорова, весьма решительно двинулся в его сторону.

Практически все присутствующие чиновники разом повернулись в сторону Зубра и с нескрываемым недоумением смотрели, как президент приближается к бывшему. Лишь только его советник Крутов взирал на происходящее с явным удовлетворением.

Сойдясь с Егоровым на расстоянии протянутой руки, президент подчёркнуто вежливо поздоровался.

– Что ж вы, Юрий Титович, держитесь в тенёчке? – с лукавой полуулыбкой спросил глава государства. – Пора бы вам выйти из тени! Вы ведь не какая-нибудь овечка, а самый что ни на есть настоящий зубр! Прочитал я вашу статью. Очень интересные мысли, должен вам заметить.

При этих словах Егоров весь как-то сжался, а глаза будто ослепли. Неужели им известно? Иначе чего бы он вспомнил про зубра?! Случайно? Чушь! У него случайностей не бывает.

– Что это с вами, Юрий Титович? На вас лица нет! Не надо так расстраиваться! Отлично понимаю, Уралов был для вас почти богом… Увы, все мы смертны, в конце концов. – Президент ещё раз загадочно улыбнулся, и уже отдалившись на какое-то расстояние, сухо бросил: – На днях мы вас пригласим в Кремль. Есть тема для беседы…

«…для дачи показаний», – холодея от мрачного предчувствия, мысленно перефразировал фразу вконец обескураженный Егоров.

И без того его невесёлое настроение было окончательно испорчено. Тем не менее, движимый искренним желанием отдать последний долг памяти Уралова, он нашёл в себе силы на обратном пути с кладбища завернуть в ближайшую церковь и зажёг большую поминальную свечу.

Вернувшись домой, Зубр ощутил чудовищную усталость. Из головы никак не шли прочь странные, с явным подтекстом слова президента. Не к месту вспомнил про статью в академическом журнале. Но при чём тут сравнение с зубром? Явно тоже неспроста. Может, не приведи господь, действительно прознал про его тайную миссию?

Собственно, в своей статье Зубр не видел ничего такого , что могло бы раздразнить кремлёвскую верхушку. В научном опусе он доказывал, что парламентские выборы в России должны быть мажоритарными. Иначе «партийно-списочные» депутаты всегда будут превращать Думу в агрессивно-послушное большинство. При таких условиях в России никогда не будет никакой реально действующей, альтернативной и конструктивно мыслящей оппозиции. Егоров предлагал также снять ограничения срока президентских полномочий или хотя бы его увеличить. Но главной тезой зубровского трактата было как можно скорее приступить к созданию в государстве чётко продуманной системы взращивания и формирования политической элиты. Только так, по убеждению Юрия Титовича, можно будет избежать спонтанности и случайностей в выборном процессе, основанном сейчас на принципах «личной преданности» и принадлежности к команде, а точнее, к коммандос. Может, именно эта его намеренная оговорка обидела президента?

И на чёрта ему надо было дразнить гусей, удручённо размышлял Зубр. Скоро и так истекает срок президентских полномочий. Даже если вдруг произошло бы чудо и президент прислушался к его воззрениям, то всё равно не успел бы провести какие-либо серьёзные реформы!

Приглашение в Кремль, прозвучавшее от президента как некая угроза, Зубру пришлось ждать недолго. Буквально через два дня после похорон Уралова рано утром ему был доставлен пропуск в Кремль, а вслед за этим почти сразу позвонил Илья Ильич Крутов. После дежурных приветствий и вопросов о самочувствии советник президента произнёс то, чего Зубр больше всего опасался.

– Не могли бы вы, Юрий Титович, сегодня часам к двенадцати подъехать к нам? Имеется одно важное поручение…

«Какое ещё поручение?» – извёлся Зубр, пробираясь в утренней пробке в Кремль. Он никак не мог избавиться от ощущения, что впереди его ждут неприятности. Нет, тут явно что-то не так. И что делать, если президент действительно узнал о его закулисной деятельности?

Спустя четверть часа Юрий Титович Егоров входил в кабинет «серого кардинала» Кремля. По дороге он не мог не обратить внимания, что вплоть до самых дверей его почему-то сопровождали двое дюжих молодцов явно из Федеральной службы охраны. Один из них вежливо, но твёрдо попросил Зубра оставить свой мобильный телефон в приёмной.

Ещё более странно выглядела картина, которую Зубр застал в кабинете Ильи Ильича.

– Входите, входите, не стесняйтесь, Юрий Титович! Здравствуйте! – Слегка приподнявшись с массивного стула, Крутов протянул ему через стол руку. Те же телодвижения последовали со стороны ещё двоих солидных мужчин, в одном из которых Зубр безошибочно опознал Генерального прокурора Беркутова, с которым был шапочно знаком. Третий мужчина был ему неизвестен.

Заметив это, Крутов поспешил представить незнакомца:

– Знакомьтесь, директор Агентства национальной безопасности Пётр Семёнович Кушаков. Ну а с товарищем Беркутовым вы, как я понимаю, знакомы. Вот и отлично.

«Приплыли, – с грустью отметил Зубр. – Хороша троица! Ну прямо как в сталинские времена. Сейчас приговор будут выносить!»

Усевшись в кресло напротив «тройки», Зубр, вежливо улыбаясь, огляделся и остолбенел. Позади него, чуть сбоку, в кабинете за журнальным столиком находился ещё один персонаж. Необыкновенной красоты женщина лет тридцати пяти. Зубр мог дать и меньше, если бы не её глаза. Умные, все понимающие глаза. У молодых таких глаз не бывает по определению.

«Что эта женщина здесь делает? – не мог он не задаться вопросом. – Может, будет вести стенограмму?» Зубр, возможно, и успокоился бы, если б знал, что и Беркутову ничего неизвестно о ней. Точно так же как и Егорова, его даже не удосужились представить даме.