Виктория Токарева - Сволочей тоже жалко (сборник)

– Не может быть, – потерянно проговорила Азиза. – Неужели ушел и не стыдно?

– Ты мужчин не знаешь.

Азиза решительно выбегает из дома. Бежит по улице к дому секретарши. Позвонила у ворот. Залаяла уже знакомая собака. Послышались шаги.

Муж открыл ворота.

– Я пришла посмотреть в твои глаза, – сказала Азиза.

– Пожалуйста… – Муж вытаращил глаза, раскрыл пошире, чтобы в них удобнее было смотреть.

Прошла минута.

– Посмотрела? – спросил муж.

– Посмотрела, – ответила Азиза.

– Ну, до свидания, – попрощался муж. – Заходи в гости. Все же не чужие…

Ворота закрылись. Азиза осталась за воротами…

В квартире затренькал звонок междугородней. Азиза сняла трубку.

– Лиля? Это я, Азиза! Я завтра вылетаю на симпозиум. На два дня. Гостиница «Узбекистан». Надо увидеться. Да ничего особенного не случилось. Просто… Просто… Увидимся – поговорим.

Азиза положила трубку.

– Вот тебе и дальняя дорога, – обрадовалась Нодира. – Казенный дом.

– А казенный дом это что? – спросила Азиза.

– Тюрьма, больница, гостиница, любое государственное учреждение.

Самолет оторвался от земли.

Шведские феминистки и переводчица сидели в креслах и читали зарубежные детективы.

Вдруг госпожа Хансен увидела сидящую впереди Азизу.

– О! Какая удача! – обрадовалась Хансен и пересела к Азизе.

Самолет был наполовину пуст, места возле Азизы оказались свободными.

– Мы продолжаем наше путешествие, – сказала Хансен. – Я считаю, пока человек ходит, надо ездить.

Переводчица перевела.

– Я лечу на симпозиум, – пояснила Азиза. – Читаю доклад.

– Марк Аврелий сказал: «Каждый человек стоит столько, сколько стоит дело, о котором он хлопочет».

– Простите, а почему вы феминистка? – поинтересовалась Азиза.

– Я разочаровалась в мужчинах… Мой муж пять лет назад ушел к ней.

Госпожа Хансен показала на Хеллу. Хелла кивнула в знак согласия.

– Мужчинам после пятидесяти вредно менять свой образ жизни. Они от этого умирают… Мой… вернее, наш муж тоже умер. После этого мы подружились.

Хелла кивнула.

Мимо них прошла стюардесса, предлагая газеты.

Азиза купила газету. Развернула.

На газетной странице в верхнем углу был портрет Тимура в черной траурной рамке и с некрологом под ним.

Азиза подбежала к дому секретарши, стала звонить в дверь непрерывно, как на пожаре.

Дверь открыл Тимур, он был одет в черный костюм, и вид у него был чрезвычайно печальный и одинокий.

– Ты переживаешь, что ты умер? – взволнованно спросила Азиза.

– С одной стороны, я доволен, потому что я устал переживать свое предательство. А с другой стороны, я очень хочу жить.

Азиза упала головой на его грудь. Плачет. Тимур гладит ее по голове.

Вышла секретарша в черных одежках.

– Ты не развелся и не женился на мне, – с упреком сказала секретарша. – Просто пришел и умер. Мог бы и дома умереть.

– Но он бросил меня и ушел к вам. Это все знают, – возразила Азиза. – Я тоже имею к нему счеты.

– Девочки, не ссорьтесь, – попросил Тимур. – Вы единственные в моей жизни, кого я любил. У меня никого не было, кроме вас. Неужели я не имею права на вашу память?

– Может быть, нам стать феминистками? – предложила Азиза секретарше. – А то у нас нет своих феминисток. Почему это у них есть, а у нас нет?

– Им там больше делать нечего. Главное дело женщины – любовь. И другого дела у нее нет.

– Теперь ты видишь, почему я ушел, – как бы оправдываясь, сказал Тимур.

Над зданием аэропорта разносился медный голос диктора: «Произвел посадку самолет рейсом Самарканд – Ташкент».

Лиля остановилась среди ожидающих. Напряженно смотрела на дверь, в которую входили с поля пассажиры.

Появилась Азиза.

Лиля спряталась за спины и какое-то время наблюдала, как Азиза идет, как остановилась, растерянно оглядываясь.

– Азиза… – тихо окликнула Лиля.

Азиза вздрогнула. Обернулась. Подруги бросились друг другу навстречу – одна высокая, другая маленькая. Обнялись.

Лиля и Азиза ехали на машине. Лиля сидела за рулем.

– Никаких гостиниц! – категорически объявила Лиля. – Ты будешь жить у меня. Внучку я отвела к другой бабке. Освободила территорию.

– Зачем? – огорчилась Азиза. – Я ее целый год не видела. Интересно было бы пообщаться.

– Интересно первые пять минут. А потом хочется выброситься в окно. Приходится жить с ней одной жизнью. Ее жизнью. Я просто с ног валюсь.

– А дочка с зятем что делают?

– Студенты.

– Пусть сами воспитывают. Родители должны воспитывать своих детей.

– Мой Борисов так обожает внучку, что ему все время хочется домой. Он говорит, когда в доме нет детей, в нем заводятся привидения…

Машина останавливается, Лиля закладывает кассету, включает магнитофон.

– Подожди одну минуточку… Я сейчас.

Лиля выходит из машины и скрывается в комиссионном магазине.

Течет теплая мелодия. Азиза смотрит перед собой.

Появляется Лиля с коробкой.

– Туфли для Борисова, – поясняет она. – Я договорилась, мне оставили. На натуральном меху. У него от искусственного меха ноги горят.

– А в театре как?

– Обещали Соню, дали старую няню. Очень хорошо. Могли и вовсе ничего не дать. Актрис больше, чем ролей.

– Ты оптимистка, – отметила Азиза.

– Это моя позиция. Любой жизнью можно быть довольным и недовольным. Но пока ты ею недоволен, она и проходит… Подожди одну минуточку.

Машина останавливается напротив овощного магазина. Лиля снова включает музыку и снова исчезает. И снова появляется с полной авоськой.

– Морковку купила. И сметану. Я каждый день Борисову морковку со сметаной тру. Каротин без жиров не усваивается.

– Как ты о нем заботишься! – подивилась Азиза.

– А иначе нельзя. Уведут.

– Что значит – уведут? А любовь?

– А что, по-твоему, любовь? – спросила Лиля. – Это работа. Это огород, который надо постоянно окучивать. Вырывать сорняки. Иначе ничего не взрастет. Все заглохнет.

Раздался хлопок. Машина завиляла.

– Боже мой! Колесо! А у меня нет запаски.

Лиля и Азиза вышли из машины. Присели у колеса.

– Битая бутылка! И шина, и камера!

– А что делать? – теряется Азиза.

– Сейчас что-нибудь придумаем. Ты о чем хотела со мной поговорить?

– Да так… пустяки.

– Что-нибудь случилось?

– Ничего не случилось.

Азиза выходит на середину дороги, поднимает руку.

Машины идут мимо.

Наконец одна машина останавливается. Водитель опускает ветровое стекло.

– Простите, вы не могли бы одолжить запасное колесо? – попросила Азиза, молитвенно сложив руки.

– Вы что, с ума сошли? – поинтересовался шофер.

– Почему? – не поняла Азиза.