Виктория Токарева - Сволочей тоже жалко (сборник)

Институт.

Азиза поднялась по широкой лестнице. В ее руках была дорожная сумка и цветы.

По небу плыли облака. Азиза подняла голову и обратила внимание на небо и на облака. Прикрыв глаза, подставляла лицо солнечному теплу.

Секретарша сидела на своем месте, печатала на машинке и плакала украдкой. Скрывала слезы.

Вошла Азиза. Увидела секретаршу, подумала и, отделив от букета половину, протянула ей.

Секретарша с глубоким недоумением посмотрела на Азизу.

Азиза вышла в коридор. Навстречу шел Шамшаров. Остановился, как споткнулся.

– Ты вернулась? – спросил он.

– Не совсем.

– Как это?

– Половина здесь, половина в Ташкенте.

– Непонятно.

Шамшаров вгляделся в Азизу. Ее лицо было молодым и нежным.

– Шамшаров, почему тебя все зовут по фамилии? – спросила Азиза. – У тебя же такое замечательное имя: Улугбек. И вообще ты такой хороший! У тебя есть талант верности, талант терпения, самые редкие таланты.

– У тебя хорошее настроение, я вижу… – насторожился Шамшаров.

– Да, извини…

– Не я тому причиной…

– Да, извини.

Повисла пауза.

– И сколько ты его знала? – спросил Шамшаров.

– Несколько часов.

– Ну, это уже срок.

Снова замолчали.

– Можно я задам тебе один-единственный вопрос? – спросил Шамшаров.

– Задавай.

– Почему не я? Кто угодно, только не я.

– Ну почему же кто угодно…

Шамшаров стоял как врос. Не мог двинуться с места. Азиза обошла его. Дошла почти до конца коридора. Потом обернулась. Шамшаров все стоял. Азиза вернулась. Обняла.

– Спасибо тебе, Бек.

– За что?

– Не знаю.

Собака Бой мотала хвостом, как маятником. Азиза, присев на корточки, снимала с нее шлем, освобождала от датчиков. Бой лизал ей руки. Норовил лизнуть в лицо.

Заглянул Мансуров.

– Вы меня звали? – спросил он.

– Саша… У меня к вам большая просьба.

– Я слушаю, – с готовностью отозвался Мансуров.

– Возьмите себе Боя. Это умный и преданный друг. Я бы взяла его себе, но у нас некому с ним гулять.

– Так и у меня некому, – растерялся Мансуров.

– Тогда пристройте к кому-нибудь, только в надежные руки… А если не получится, выпустите на волю. Пусть будет уличным псом. Подружку встретит. Будет по полдня за костью гоняться, найдет – станет по-настоящему счастлив. Зачем ему наша искусственная радость? Пусть живет себе своей собачьей жизнью.

– А вы? – спросил Мансуров.

– Я тоже буду жить свою жизнь.

Вошел Рустам.

– Там пришли с коврового комбината, просят выступить.

– Пусть Мансуров выступит. На ковровом комбинате в основном женщины. На Мансурова им будет интереснее смотреть.

Азиза поднялась и вышла из кабинета. Бой провыл ей вслед.

Дверь открыл Тимур. Он стоял в домашней одежде, обросший, как каторжник. Смотрел на Азизу. А она, естественно, смотрела на него. Так прошла минута, а может быть, и две.

– Ты где была? – наконец спросил Тимур.

– В командировке, – ответила Азиза. – А ты?

– И я в командировке. Что стоишь? Проходи.

Азиза ступила через порог. Квартира была вымыта до блеска. В вазах стояли цветы.

– Есть хочешь? – спросил Тимур.

– Кофе.

Тимур пошел на кухню, стал варить кофе.

– Ну и как там… в командировке? – спросила Азиза.

– Дома лучше, – ответил Тимур.

Разлил кофе в чашки.

Они сидели друг против друга и молчали. И далеко в ночи был виден светящийся квадрат их окна.