Наталья Нестерова - Полина Сергеевна

Прежде маленькая закрытая семья Пановых с сильной мужской доминантой вдруг увеличилась за счет женского вливания. Это как концентрированный сок разбавить водой — напиток получается значительно вкуснее. В их доме изменилась атмосфера — стало легче, веселее, проще дышать, появились новые запахи, милые девчачьи штучки валялись по квартире: заколки для волос, ободки, сумочки, поясочки. Изменилась даже речь. Раньше Полина Сергеевна в одиночку стояла на защите русского языка, пресекала грубые и экспрессивные выражения, теперь ей не приходилось напрягаться, потому что мужчины невольно подстраивались под речь прекрасных дам и не позволяли себе хлестких словечек в их присутствии.

Но самыми отрадными были перемены в Сеньке. Даже отец, вечно придиравшийся к нему, не мог найти повода для нападок. Сенька враз возмужал — как мужают люди, на плечи которых ложится груз ответственности. Теперь у него была большая семья: жена, двое детей, третий на подходе, пожилые родители. У Сеньки обозначилась морщинка между бровей — он часто хмурился, обдумывая финансовые проблемы — насущные и перспективные, он научился считать деньги. С другой стороны, Сенька стал более мягким, открытым, даже слегка сентиментальным.

Полина Сергеевна с удивлением отметила, что изменилось и отношение сына к ней самой. Она всегда знала, что сын ее любит, что он привязан к ней прочно. Его злость на маму в детстве, когда она не отпускала на хоккей, а заставляла учить английский, или когда в начале его совместной жизни с Юсей она мешала ему фактом своего существования, молчаливыми упреками, — не в счет, то были болезни роста. И все-таки до появления Леи он любил ее иначе, теперь же понял, как хрупок женский организм, как ранима психика. Раньше он воспринимал как должное с детства заведенный порядок: мама обслуживает его и отца постоянно и безропотно. Теперь Сенька стал чаще спрашивать: «Ты не устала? Как ты себя чувствуешь?» Он забирал у нее из рук утюг — «сам поглажу», или пылесос — «сам уберу, ты отдохни». Полина Сергеевна думала, что таким образом он хочет облегчить участь жены, сразу же взявшей на себя всю домашнюю работу. Однако и в отсутствие Леи Сенька совершал маленькие подвиги, привлекал Эмку, которому проще было подняться на Эверест, чем убрать игрушки. Глядя на них, Олег Арсеньевич, который прежде вполне мог, сидя на диване и читая газету, поднять ноги, чтобы жена пропылесосила под ним ковер, теперь без просьб находил себе полезное занятие.

— Пойду обувь почищу, — вставал он с кресла. — А то завтра опять в прихожей будет драка за щетку.

— Если бы я была верующей, — говорила Полина Сергеевна, — то поставила бы в церкви свечку.

Она ожидала, что рождение внучки вызовет такой же взрыв чувств, какой был с Эмкой. Но этого, к стыду Полины Сергеевны, не произошло. Она очень любила новорожденную девочку, всей душой. Но сердце не замирало, не совершало полетов — то в пятки, то в облака. Полина Сергеевна винила себя, искала в себе восторг и счастье нового чувства. Находила и безграничную любовь, и трепет, и умиление до слез, но головокружительного восторга не было.

Ее терзания неожиданно облегчила подруга Леночка, у которой было уже четверо внуков.

Они сидели в кафе после трехчасового похода по магазинам готового платья.

Полина Сергеевна не любила слова «шопинг», но в русском языке не было емкого аналога этому заимствованию. Возможно, потому что еще не так давно в жизни ее матери, да и в ее собственной молодости не существовало самого занятия — ходить по магазинам и выбирать наряды. А до нарядов Полинька и Леночка были большими охотницами. Перебирать плечики с блузочками, кофточками, брючками и юбочками. Выбирать из хорошего лучшее, не быть стесненной в средствах. Примерять, крутиться перед зеркалом, заглядывать в кабинку подруги, оценивать: как сидит, старит-молодит, стильно-вызывающе, идеально безусловно или с сомнением.

Верочка не выдерживала и получаса шопинга, скисала, норовила удрать. Полина Сергеевна подбирала ей гардероб как мать дочери, у которой отсутствуют вкус и понятие о том, что значит хорошо выглядеть. Но Верочка обязана выглядеть достойно! Соответствовать стилю, определенному Полиной Сергеевной как «аристократка, вынужденная преподавать в раннесоветской школе». А потом еще начались поездки в Англию. Потерять лицо нельзя! Верочка была на все согласна, лишь бы магазинные мучения, примерки заканчивались быстро.

Леночка и Полинька были солидарны в любви к шопингу. Они совершали его дважды в год, получали удовольствие, наверное, схожее с тем, что ощущали Сенька и Эмка, гоняя на квадроциклах.

Довольные и усталые, они сидели в кафе, на полу стояли сумки с покупками. Прийти домой, снова примерить, повертеться у зеркала — отложенное удовольствие. С квадроциклом такого не испытаешь. Они заказали суп-пюре из белых грибов, рыбу и овощи на гриле. Потягивали аперитив — белое вино. Говорили о внуках: якобы осуждали детские выходки, на самом деле — хвастались. Прекрасно понимая собственную игру эмоций.

— И все-таки от синдрома первого внука никуда не денешься, — вздохнула Леночка.

— Что ты имеешь в виду? — вздрогнула, точно протрезвела, Полина Сергеевна.

— Я их всех обожаю. Как говорит мой муж, готова их съесть без соли и перца. Но первый, Лешенька, — это был взрыв…

— Взрыв, — кивнула Полина Сергеевна, поразившись тому, что они нашли одно и то же слово для описания своих чувств.

— Это как первая любовь, — продолжала Леночка, — как первый шаг в новый мир. Первая любовь ничем не лучше, не больше, не дороже, чем вторая или третья. Но именно она производит взрыв в скале. Проход уже есть, ты по нему двинулась и оказалась в счастливой стране. С тобой то же самое? — поняла Леночка по лицу Полины Сергеевны.

— Признаться, да!

Полина Сергеевна не собиралась делиться своим стыдом — недостаточной любовью к внучке — с кем бы то ни было. Верочка находилась в Англии. Но и с Верочкой она не стала бы откровенничать на запретную тему. А тут случилось — под руку, под мучительные раздумья и самообвинения.

— Я все время думаю… — замялась Полина Сергеевна.

— Что маленькую Полиньку любишь меньше, чем Эмку? — подсказала Леночка с улыбкой.

— Вроде того.

— Не терзайся, подружка! Я через это прошла и нашла объяснение: от перемены мест в последовательности появления внуков наша любовь к ним не уменьшается. Первый — просто подрывник, первопроходчик.

— Кажется, ты сняла с моей души большой камень.

— Всегда к вашим услугам! Как хорошо, замечательно мы стали жить! У меня было двое детей, и я считала себя героиней. У моих Таньки и Володьки уже по двое и хотят по третьему. Шесть внуков! Если кто-то скажет, что мы плохо живем, я плюну ему в рожу.