Андрей Орлов - Баржа Т-36. Пятьдесят дней смертельного дрейфа

А посреди ночи их разбудил душераздирающий вопль! Парни очнулись, уставились друг на дружку при огоньке догорающей свечи. Страшные, опухшие лица, воспаленные глаза. Их было трое, и снова в компании не хватало Сереги! А с палубы неслись пронзительные вопли, резали слух. Снова этот неугомонный!..

– Может, поймал чего? – с надеждой вопросил Федорчук. – Он ведь говорил перед сном, что спать не хочет, еще немного порыбачит.

Отталкивая друг дружку, забыв обуться, солдаты устремились на палубу и встали, впечатленные зрелищем.

– Офигеть!.. – ошарашенно пробормотал Федорчук. – Картина Падло Пикассо.

– Пабло, – машинально поправил Полонский.

– Какая хрен разница!

Ночь была в разгаре. Море монотонно вздымалось. В разрывах между облаками горели нереально яркие звезды. Посреди палубы разгорался костер. Груду березовых чурбанов, облитых маслом, бойцы сложили несколько дней назад и накрыли брезентом. Рядом с занявшимся пожарищем подпрыгивал и истошно вопил, махая руками, ефрейтор Крюков! В отблесках пламени казалось, что он исполняет зловещий экзотический танец. Появление товарищей его нисколько не смутило. Его лицо было обращено к морю, он прыгал и истошно голосил.

– Господи, закопайте кто-нибудь это сокровище, – пробормотал Полонский. – Что-то шарики разбежались у этой страстной натуры. Эй, Серега, ты развиваешь координацию и паранойю?

– Да пошли вы все! – взволнованно плевался Серега. – Я видел судно, ей-богу, пацаны, я видел судно! Красный огонек вон там, совсем недалеко! – Он тыкал пальцем в море, а ноги продолжали его подбрасывать. – Честное слово, пацаны, я думал, что немного посижу, порыбачу. Ничего не клевало, чуть вздремнул, а когда проснулся – смотрю, огонек вон там. Да что вы стоите, зенками лупаете? – разозлился он. – Я точно говорю, там было судно! Кричите громче, они должны услышать!

Он охрип, уже не мог кричать. Люди прозрели. А вдруг?.. Чем черт не шутит? Никакого огонька в темноте не просматривалось, но парни стали дружно орать, семафорить конечностями, прыгать. Серега кинулся к костру, принялся ворошить ногами разгорающиеся чурки, чтобы быстрее занялся огонь. Несколько минут на палубе дрейфующей баржи царило форменное безумие. Солдаты корчились, орали простуженными голосами на фоне дрожащего пламени. Но снова ничего не происходило! Помощь из мрака не шла. Опомнившись, Ахмет отдал приказ всем заткнуться. Воцарилась тишина. Люди вслушивались в приглушенный рокот океана.

Потом сержант повернулся и мрачно уставился на нервно дрожащего Серегу.

– Что? – выкрикнул тот.

– Ничего, – вздохнул Ахмет.

– А что это было, пацаны? – задумался Федорчук.

– С Серегой происходит что-то пугающее, – удрученно вымолвил Полонский. – То рыбу поймает, а потом она куда-то пропадает, то красные огоньки в голове блуждают.

– Сам ты псих! – взвился оскорбленный ефрейтор. – Это у вас в головах непонятно что блуждает, а с моей все в порядке! Нет у меня галлюцинаций, ясно? Я зуб даю, что видел судно! Вот как вас сейчас вижу!

– Ты видел огонек, – напомнил Ахмет.

– А что это, по-твоему? – надрывался Серега. – Просто так огоньки по океану бегают? Киты светятся?

– Далеко был огонек-то? – спросил Филипп.

– А я знаю? – Серега смутился. – Ну, далеко, наверное.

– Странно, – пожал плечами Филипп. – По неписаному закону моряки обязаны помогать всем, кто терпит бедствие. Не заметить нас они не могли. Но почему-то решили не подходить.

– Может, браконьеры? – задумался Затулин. – Занимаются незаконным промыслом, им контакты не нужны. На испытания советских баллистических ракет браконьерам плевать, они про это даже и не слышали.

– Браконьеры в нейтральных водах? – засомневался Филипп.

– Может, и не нейтральные здесь воды. Попробуй разберись, куда нас несет.

Они продолжали всматриваться и вслушиваться, потом сообразили, что мнутся на палубе босиком. Неуютно, хотя температура была определенно плюсовая.

– Пойдемте спать, мужики, – обреченно вымолвил Ахмет. – Нечего тут гонять энергию, еще сильнее есть захочется. Мы пойдем, Серега, не возражаешь? – Он усмехнулся, глядя на понурого товарища.

– Ой, да идите куда хотите. Хоть в декрет, – отмахнулся Серега. – А я еще немного посижу, костер затушу. Нечего ему зазря гореть.

Утром следующего дня на море воцарилось затишье. Над водой поднялся густой туман, похожий на кисель. Баржа дрейфовала сквозь сиреневые завихрения. Над бортами возвышались четыре головы и вращали ушами во все стороны. Позднее туман рассеялся, и снова установилась депрессивная картина – бескрайняя серая гладь под рваными кучевыми облаками. Иногда из облаков проливался дождь. Ввиду скоротечности осадков собирать влагу было глупо. Солдаты ловили ее ртами. Иногда воцарялась ветреная погода. На девятый день ударил пятибалльный шторм, суденышко раскачивалось, свистел ветер. Солдаты сидели в кубрике в обнимку с ведрами с масляной водой и следили, чтобы не пролилось ни капли. Шторм затих, и начиная с этого дня, стихия больше не свирепствовала. Температура повышалась с каждым днем, хотя ночами по-прежнему было прохладно.

– Лето, как у нас в Сибири, – пошутил Полонский. – Фуфайку можно расстегнуть.

Дни тянулись как резиновые. Рыба не ловилась. Горизонт был пуст. Определить текущие координаты было невозможно. Днем жарило солнце, донимала жажда. В такие моменты всем хотелось забиться в трюм и никуда не высовываться. В один из этих дней Федорчук сделал попытку попить морской воды, потом долго плевался, проанализировал ощущения и признался, что пить захотелось сильнее. Солдаты похудели, осунулись, западали глаза. От йодистого воздуха и соленой воды кожа дубела, покрывалась серой сеткой. Соль въедалась в поры. Они продолжали оглядывать море, но надежда узреть судно таяла с каждым днем. Судя по всему, баржа действительно находилась в районе, объявленном советским правительством небезопасным для судоходства.

Бойцы опять искали себе занятия. Играли в города, но быстро надоело. Отыскали в тумбочке наполовину чистый блокнот, огрызок карандаша, стали резаться в морской бой. Но тоже быстро приелось. Затулин ежедневно вглядывался в лица солдат. Нет ли первых намеков на то, что готовы слететь с катушек? Не за горами нервный срыв – скандалы, выяснение отношений, психоз. А когда под рукой четыре автомата и запас патронов, любая ссора может кончиться печально. Но люди держались, никто не срывался, дальше дружеских подтруниваний дело не заходило.

Талантливый где не надо Полонский нарисовал на чистых листах примитивные игральные карты, разрезал бумагу перочинным ножом. Он рассказал, как мама в детстве запрещала ему играть в карты. Почему-то его родительница считала, что это удел уголовников и прочих падших слоев населения. Потом парень послюнявил пальцы и начал сдавать колоду. Теперь компания резалась в дурака, осваивала покер, другие «развивающие» игры. Но и эти занятия не могли отвлечь их от голода и жажды. Все чаще взоры бойцов устремлялись к тающим запасам картофеля и баку с питьевой водой. Эта сила была неумолима, люди еле сдерживались.