Наринэ Абгарян - Люди, которые всегда со мной

Битый час он возился с сиденьем, а потом махнул рукой и просто подпилил на нужной высоте ножки. Девочка не застала Витькиного папу живым, но историю о том, как он переделал для своей матери стул из нового мебельного гарнитура, знала наизусть – каждый раз, когда бабушке Лусинэ надо было сесть, она говорила внуку:

– Витька, ну-ка принеси стул, который переделал для меня твой отец!

Витька часто таскал этот стул по дому – то в гостиную принесет, чтобы бабушка могла посмотреть телевизор, то в ванную, чтобы, не сильно напрягая спину, она сидя прополоснула белье.

Сейчас на этом стуле сидела другая женщина и курила. Красивая, худая, с ярко накрашенными губами и пышными, крупно завитыми волосам. Платье на ней было двухцветное, красное и желтое, с широкими короткими рукавами, собранными вверху и у манжет. Длинный пояс обхватывал узкую талию. Подол платья заканчивался оборкой в частую складочку. На столе стояла чашка с недопитым кофе, блюдце с окурками – Девочка посчитала в уме – три окурка, четвертая сигарета дымится в пальцах. Разуваться гостья не стала, сидела нога на ногу в босоножках на высоком каблуке.

Девочка сразу поняла, кто эта красивая и ухоженная женщина. Она ее себе такой и представляла – надменной, холодной, пахнущей горькими духами. «Совсем и не кукушка», – подумала Девочка, но вслух произнесла другое:

– Где Витька?

Бабушка Лусинэ чистила картошку. Картофельная кожура выползала из-под ее ножа аккуратной полоской, завиваясь в серпантинную ленту. Несмотря на то, что в мойке тонкой струйкой лилась вода, а радио на стене бубнило монотонно и неразборчиво, на кухне стояла такая тишина, что закладывало уши.

– Не знаю, – нарушила звенящую кухонную тишину бабушка Лусинэ, – где-то там, во дворе.

– Это дочь Петроса? – спросила женщина и, не дожидаясь ответа, продолжила: – Похожа как две капли воды.

– Похожа, да, – отозвалась бабушка Лусинэ.

– Подойди ко мне, – женщина отложила сигарету, провела рукой по волосам, приводя их в порядок, – как тебя зовут?

– Девочка, – нехотя ответила Девочка.

– Я вижу, что ты девочка. А зовут тебя как?

– Так и зовут.

– Не может такого быть.

– Она хочет, чтобы ее звали Девочкой, – объяснила бабушка Лусинэ, – вот мы ее так и зовем.

– А имя-то у нее какое? – вздернула тонкие брови женщина. – Что в метрике написано?

– Это стул бабушки Лусинэ, – оборвала ее Девочка.

– В смысле?

– Это стул бабушки Лусинэ! Она потому и чистит картошку стоя. Сесть на другой стул не может – спина болит.

– Надо же. А я забыла. – Женщина поспешно поднялась, хотела пересесть, но зацепила локтем пачку сигарет, уронила, неловко полезла под стол – поднимать.

Пока она возилась с сигаретами, Девочка перетащила стул к мойке, поставила его так, чтобы он уперся сиденьем в ноги бабушке Лусинэ.

– Садись.

– Да я почти уже все, – ответила бабушка Лусинэ, но села, улыбнулась: – Спасибо, деточка.

– Такой клоп, а утерла мне нос, – хмыкнула женщина.

– Марина! – Бабушка Лусинэ выкинула картофельные очистки в мусорное ведро. – Оставь ребенка в покое.

– Я понимаю, что мне тут никто не рад. Даже собственный сын. Даже чужая дочка.

– Ну какая она чужая? Она дочка Петроса, ты его с детства знаешь.

– Я-то его знаю, а он меня, уверена, знать не хочет! – Женщина выудила из пачки новую сигарету, затянулась, выпустила длинную струю дыма, прищурилась: – Можно подумать, я кого-то здесь обидела или оскорбила.

– Давай не при ребенке. – Бабушка Лусинэ перемыла картошку, слила воду из миски, закрутила кран. – Ты бы лучше помогла мне с готовкой.

– Сейчас докурю и помогу.

– Вонь такая от твоего курева – задохнуться можно.

– А еще у бабушки Лусинэ сердечная астма, – прозудела Девочка.

– Да я уже поняла, что немила тебе, – хмыкнула женщина, – все, последняя сигарета, больше дома курить не буду. Ты лучше объясни мне, почему не хочешь, чтобы тебя по имени звали?

Девочка сделала вид, что не слышит вопроса. Она подошла к Витькиной бабушке, дернула ее за рукав.

– А где Витька?

– Я не знаю. Где-то в саду. Прячется.

– Пойду поищу его.

– Ладно.

– Передай, чтобы возвращался домой, мне с ним поговорить надо, – попросила женщина.

Девочка оборачиваться к ней не стала, только бросила через плечо:

– Я пошла.

– До свидания, – голос у женщины звучал глухо, надтреснуто и неровно – словно за нее, перебивая друг друга, одновременно говорят два разных человека. У одного голос женский, с тонкими переливами, а у другого – глуше, с мужской хрипотцой.

– До свидания, – чуть помедлив, ответила Девочка.

Искать пришлось долго. Девочка обошла сад, заглянула на чердак, спустилась в погреб. Даже в курятник заглянула. Искала старательно, но молча – смысл звать Витьку, если он спрятался? Все равно не откликнется. Несколько раз забредала на задний двор, топталась на подступах к старенькому полуразрушенному чулану. Позвала шепотом: «Ви-ить-ка!»

Тропинка, ведущая к чулану, густо поросла кустами злой крапивы – она вытянулась в человеческий рост, ощерилась огромными листьями – не пройти не проехать. Бабушка Лусинэ давно уже ничего не хранила в этом чулане – там было сыро, пахло плесенью и ветошью, в щелях изъеденных жуками стен свистел ветер, а прохудившаяся крыша протекала даже от обильной росы.

Девочка растерянно покружила по двору, заглядывая в совсем уже несусветные места – под старую кособокую лавку, в дождевую бочку, даже в почтовый ящик заглянула. Потом сунулась за невысокую бетонную плиту – ту, которая всегда кишела турки затиками. Спрятаться за этой плитой невозможно, хотя если лечь на землю и плотно привалиться к ней боком… Нет, за плитой места ровно столько, чтобы просунуть руку.

Значит, Витька убежал со двора. Вот только куда?

Она вышла за калитку, огляделась по сторонам. Далеко, в самом конце улицы, у входа в продуктовый магазинчик толпилась очередь – наверное, привезли что-то дефицитное. Девочка представила, как шумно, гамно и неуютно в этой толпе людям. Если бы не Витька, она обязательно пошла бы туда, чтобы понаблюдать за очередью. Иногда это очень интересно – стоять в сторонке и следить за тем, как ведут себя в толпе женщины и мужчины. Женщины очень живые и крикливые, они могут поссориться, тут же помириться, а следом снова поссориться. А мужчины откровенно страдают. Они делают вид, что оказались тут совершенно случайно и никакого отношения к этому сборищу не имеют.

«Сначала посмотрю у нас, а потом решу, где еще Витьку искать», – подумала Девочка, резко развернулась и побежала вверх по улице.

Дома нани Тамар и Таты стояли совсем рядом. Когда выныриваешь из-за поворота, первым делом утыкаешься в невысокий забор, который тянется вдоль дороги и отгораживает проезжую часть от сада. Девочка знала каждую жердь, каждый заусенец этого забора и, пробегая мимо, водила ладошкой по его шершавому, подернутому лишайником боку. Дорога обросла по краям одуванчиком и пастушьей сумкой. Нани каждое растение называла по-своему. Пастушью сумку, например, пищей бедняков.