Роман Третьяков - Любовь за деньги. П… роману с Бузовой

Мой мир, который я строил три года, рухнул в один момент.

Все эти мысли промелькнули в голове в какую-то долю секунды, а речевой аппарат выдал единственное слово, которое очень емко охарактеризовало мое состояние:

– Б…дь!

– Естественно, – продолжал продюсер, – тебя никто не будет публично осуждать. Ты назовешь ту причину, которая тебе близка, и сегодня уйдешь.

– Навсегда?

– Не знаю. Думаю, что надолго… Скорее всего, до конца президентских выборов.

– А когда у нас заканчиваются выборы? В марте?

– В апреле.

– Ого!.. Это… раз, два, три… – восемь месяцев!

– Ничего с этим не поделаешь. Начинается большая игра за власть, сначала выборы в Госдуму, а потом президентские. Придет в голову какому-нибудь кандидату на сладкое кресло идея создать в глазах электората себе имидж борца за нравственность, и далеко ходить не надо – «Д2». «Посмотрите, – будет вещать этот оратор с трибуны, – „Д2“! Чему учит нас эта передача? Как строить любовь? Хорошо, давайте возьмем самую старую пару проекта и ее представителя Романа Третьякова. В кадре – хороший парень, спортсмен, борец за справедливость, имеет самую крепкую любовь на проекте, борется с наркотиками, матом, курением, о чем свидетельствуют его же заявления показанные каналом ТТТ. Но стоит зайти в Сеть, как правда всплывает во всей красе! И что мы там видим? Вот, посмотрите – Роман курит траву! Значит, не все так красиво, как нам показывают. Но это еще мягко говоря, а если честно – нас обманывают. В периметре они борются с наркотиками, а за пределами сами употребляют эту дрянь! И это далеко не самый страшный пример, – будет орать самодостаточный гражданин, забрызгивая всех слюной. – Посмотрите, чему учит этот проект наших детей?! Ругаться, материться, драться! Что они показывают? Как девушка решилась на аборт! И это в год семьи! А что там сейчас?! Лесбиянки, гомосексуалисты, транссексуалы! Я еще раз спрошу, чему учит вас этот телепроект?!» И так далее. Большой дядя соберет всю протестную аудиторию «Д2», и в лучшем случае нас закроют. Это никому не надо, ни мне, ни вот Саше. Мы не хотим, чтобы наш бизнес разрушили, и вынуждены избавляться от всех участников, которые могут спровоцировать подобные ситуации. Так что, Роман, ты сегодня нас покидаешь.

– Николай Алексеевич, я же говорил, что по этому ролику мало что можно сказать. Я делаю затяжку, и все! Откуда кто знает, что там в трубке? У нас экраны начали пахнуть?

– Поверь, в том, что именно ты куришь, траву или табак, уже никто не будет разбираться. Народу скажут, что ты куришь траву, и он в это свято поверит, потому как люди хотят это видеть. Лучше сейчас потерять малое, чем потом все! Мы не хотим, чтобы наш бизнес накрыли. Понимаешь? Тут крутятся слишком большие бабки, и никто из нас, да и из них, – он многозначительно показал рукой наверх, – не хочет их терять. За дело взялись слишком большие дяди, для которых все мы так… мелочь. И твоя судьба в их глазах ничего не стоит. Но мы все-таки добились того, чтобы весной вернуть тебя, и поверь, нам это далось нелегко.

– Я до сих пор в это не могу поверить! – тихо прокомментировал я.

– Ты видишь, мы избавились почти от всех таких людей: Май, Чуев, Рассел…

– Так тупо… меня за наркотики. Бред просто. Кому скажешь – не поверят.

– Ничего с этим не поделаешь. Мне сегодня сказали правильную вещь: все президенты давали в рот своей секретарше, но только Клинтон попался на этом. Так вот и с тобой. Есть многие, кто этим злоупотребляют, но видео – только с тобой. И вышло в Интернет оно в самый неподходящий для всех нас момент.

Я вспомнил про деньги. Год назад мы подписали контракт, по которому должны получать по 5 тысяч долларов ежемесячно. Но на руки нам выдавали лишь по 30 тысяч рублей. Остальные руководство откладывало на депозит, обналичить который можно только после ухода с проекта.

– А что с теми деньгами, которые у нас накопились на депозите?

– Все нормально. Как и было обещано, 10 сентября с вами рассчитаются. Только одна маленькая формальность… Оля должна остаться на проекте.

– То есть как?

– Так. В случае, если она решит уйти и вы сегодня уйдете вдвоем, вы теряете все накопленные деньги.

– Вы знаете, что для Оли это может стать делом принципа и я не смогу, да и не стану на нее влиять.

– Я не думаю, что с ней будет сложно. Скоро начнется «Утро на ТТТ», где она будет вести свою рубрику про красоту. Не думаю, что Оля захочет ее потерять.

– Если рассматривать мой уход с проекта навсегда, то, естественно, она уйдет, но если верить сказанным вами словам про то, что я вынужден уйти на определенный срок, то это меняет дело. К примеру, я могу сказать сегодня на Лобном, что ухожу по семейным обстоятельствам. Мол, надо решить сложности, возникшие дома. В этом случае не думаю, что она будет против.

– Думаю, ты вправе говорить то, что посчитаешь нужным. Давай позовем Олю.

– Давайте.

– Я позову, – сказал Саша, до этого момента сидевший молча. Он быстро набрал на кнопках мобильного телефонный номер: – Тань, позови, пожалуйста, к нам Бузову.

Через несколько секунд по громкой связи тот же командный женский голос объявил: «Оля, выйди к железному мосту».

Заботливые администраторы в пять минут привели Олю. Она была так же весела и беззаботна, как и полчаса назад. Германовский повторил в той же последовательности свою речь: сначала выключи петлю, потом тираду про депутата, про ролик, про больших дядей, про надвигающиеся выборы. Подготовив ее морально, он зафиналил:

– Мы с Сашей сделали все, что было в наших силах, но Рома должен сегодня уйти.

– Как?! – Оля реагировала вполне адекватно, не бросилась в слезы и причитания. – А нельзя это как-то отложить? Перенести? – Я ожидал слез с первых секунд и очень этого боялся, а тут вполне взвешенная безэмоциональная речь. Она меня сильно удивила. Мне даже сложно было определить, волнуется ли она в этот момент или нет. – Хорошо, тогда мы уходим с ним вместе, – опять же совершенно спокойно сказала она.

– А вот это исключено. – возразил Германовский. – В случае, если вы уходите вместе, вы потеряете все накопленные деньги на депозите, да и не забывай про твое утреннее шоу, им тоже придется пожертвовать.

– Николай Алексеевич, а нельзя на месяц, на два… – Он отрицательно качал головой. – Но восемь месяцев – это же очень много! Это почти год!

– Да, и с этим ничего не поделаешь. Ты можешь сказать, что как пара вы остаетесь. В конце концов, Рома полгода сидел и ждал тебя на проекте. Наверное, просто наступила твоя очередь. Да, и еще… Я обязательно расскажу об этом ребятам. Не всем. Старичкам: Насте, Сэму, Солнцу, Степе, Виктории. Это не будет обсуждаться в кадре, но знать будут все. Уроком будет.