Роман Третьяков - Любовь за деньги. П… роману с Бузовой

– Жесть.

– А потом, сообразив, что этот разговор через шесть дней будет показан, Калганов бежит в аппаратную, по дороге встречает продюсера, падает ему в ноги, я не шучу, правда, падает на колени и, целуя обувь, просит, чтобы это по телевизору не показывали. Он рыдал и умолял, чтобы Германовский вырезал этот разговор из эфира. Представляешь?! Не знаю, что еще Рустам сделал продюсеру, но наш разговор к эфиру очень сильно подрезали. По кадру получилось, что я истеричка, ору на него, а он просто схватил меня за шею, решив успокоить таким образом. Про то, что он чеченец, а никакой не татарин, как всем говорит, все вырезали. Вот так.

– А потом?

– Что потом? Потом он каждый день звонил своей маме и рассказывал про меня такое, что уши вяли. Моя мама смотрела на него вместе со мной и была готова застрелить этого ублюдка и тех, кто решает это показывать на всю страну. А я, беременная от него, сидела и смотрела. Ты можешь себе представить, я ношу его ребенка в себе, часть этого ублюдка, а он каждый вечер на всю страну называет меня б…дью и шалавой! Мне даже сейчас больно вспоминать то, что я тогда чувствовала. Ром, мне жить не хотелось. Я впервые всерьез задумалась над тем, чтобы покончить с собой. Я думала, что все, кто меня видит на улице, в метро, в кафе, – все они думают именно то, что Рустам каждый вечер орет по телевизору. Представляешь, я же его любила по-настоящему, думала, что он – мое счастье, решила забеременеть от него. Мне было так тяжело! Я всерьез думала про то, как долго буду висеть на суку, прежде чем умру, а еще я думала над тем, как скоро во мне умрет малыш после того, как умру я.

– П…дец.

– А потом мы с мамой долго советовались, что делать. Мое мнение менялось раз десять в день: то я хотела оставить малыша, то снова решалась на аборт. Мне хотелось, чтобы у меня был ребенок, – неважно, что от этой мрази, ведь это была часть меня, которая росла во мне каждый день. Мама настояла на том, чтобы я сходила к гинекологу и проконсультировалась. Я сходила. Доктор сказал, что аборт нежелателен, так как есть высокая вероятность бесплодия. Представляешь, во что я вляпалась? Идиот, которого я любила и от которого забеременела, каждый вечер позорит меня на все страну, а мне еще от него аборт нежелательно делать, потому что могу вообще бесплодной остаться. А тут еще вдобавок Германовский начал названивать. Ты же знаешь, он давно хотел, чтобы ребенок родился на проекте.

– Да, я знаю. Это его голубая мечта превратить шоу в бесконечное «The Truman show». Ребенок позволил бы ему сделать шоу бесконечным! Зрителю было бы очень интересно наблюдать за тем, как плод развивается внутри героини шоу, вместе с тем как развиваются ее отношения в коллективе. Будущую мать ставили бы в такие условия, которые бы очень возмущали зрителя. А потом роды, развитие самого малыша – все это очень интересно. Они бы обеспечили интерес к шоу еще лет на пять и сумасшедшие рейтинги.

– Германовский начал мне звонить и убеждать, что мое возвращение на проект просто необходимо. Он обещал мне квартиру в Москве, хорошую зарплату, гарантировал самые лучшие клиники, лучшие условия после родов. Пел как соловей. Ты его знаешь, он может. Названивал мне каждый день, приглашал на тусовки, ужины в рестораны, презентации в кино и прочую чепуху. Говорил о том, что мы этому ублюдку Калганову еще покажем! Мы обязательно проведем анализ ДНК ребенка, и вот тогда-то ему будет не отвертеться! Мы всем покажем, какая он сволочь! Я уже начала склоняться к тому, чтобы вернуться. Начала представлять, что действительно таким образом отомщу ему. А потом мы как-то сели дома на кухне с мамой, поговорили. Я ей рассказала про все, что происходит со мной, на что провоцирует меня продюсер, и в результате я решилась на аборт.

– Жесть, Люба!

– После того как я сказала об этом продюсеру, его, естественно, как ветром сдуло – звонки прекратились, приглашения в рестораны тоже.

– Ну это понятно, ты просто перестала быть ему интересна.

– Аборт прошел нормально. Единственное, что, когда все закончилось, со мной была настоящая истерика. Я как будто видела, как из меня вынимают по частям моего маленького сына… – Люба глотнула еще пива и отвернулась к окну. Слезы градом покатились по ее лицу. Она повернулась ко мне, вытерла их одним махом, громко шмыгнув носом и продолжила: – А через несколько дней мне стало плохо. Сильно болела голова, я часто теряла сознание, меня тошнило и рвало. Я в прямом смысле жила в туалете. Я думала, что это – последствия аборта, и снова пошла в клинику. С трудом залезла на это их страшное кресло, раскорячилась там, как смогла. Моя врачиха долго там все смотрела, искала. Сказала, что во мне остались куски плода… Меня еще долго скребли какой-то хреновиной. Бля, это так больно! После этой экзекуции меня оставили в клинике. Я полежала немного, но здоровье не улучшалось. Становилось только все хуже и хуже. Меня повели еще на одно обследование, потом еще на одно и еще на одно. В конце концов выяснилось, что у меня случился инсульт.

– Ни х…ра себе!

– Да. Вот такой ценой мне обошлось участие в популярном шоу.

– У меня тут просто детский сад по сравнению с тобой.

– Но даже и это еще не конец.

– Ничего себе!

– После инсульта я очень долго сидела дома и не выходила. Мама ухаживала за мной, как за ребенком, приносила кушать, готовила, убирала, я ничего не могла делать сама. Потом по чуть-чуть начала отходить. Стала бывать на свежем воздухе, дышать, меня стали навещать старые друзья. Короче, я приходила в норму. Начала работать.

– Где?

– Помнишь, я говорила, что до «Д2» работала в одной маленькой фирме, которая организовывала праздники?

– Да.

– Я к ним вернулась и начала снова полноценно жить. Писала песни и продавала их тем, кто хотел сделать любимому или любимой подарок. Короче, жизнь налаживалась. Я накопила немного денег и решила поехать отдохнуть в Испанию.

– Ух ты!

– Да, я знаю, что ты с Бузовой тоже там был. Так вот, я купила тур и полетела. Прилетаю в Мадрид. Аэропорт огромный.

– Я был там. Знаю.

– Ну вот, я, как баба из Марий Эл, смотрю вокруг и всему удивляюсь. Взяла тележку, получила багаж и вышла покурить. Тут ко мне подходит какой-то красивый загорелый мальчик в белой маечке и начинает что-то по-испански тараторить. Я ж по-ихнему ничего не понимаю, но слушала очень внимательно. Мальчик мне понравился, симпатичный был. Он что-то мне старательно рассказывал, а я внимательно слушала, но ни хрена не понимала. Короче, сказала ему что-то вроде: я не ондестен. Гуд-бай. Он ушел. А когда я докурила и оглянулась, поняла, что меня обчистили!

– Серьезно?

– Да! У меня сперли сумочку, в которой было все! Паспорт, деньги, мобильный телефон, путевка – короче, все! У меня остались с собой только два чемодана, забитых тряпками.