Роман Третьяков - Любовь за деньги. П… роману с Бузовой

Я вышел на улицу и уловил весьма интересное состояние души. Впервые за многие месяцы душа ликовала. Торжественно светило солнце, играя лучами в облысевших деревьях. Я шел навстречу улыбающимся прохожим, которые обращали на меня внимание, а ветер теребил полы моего пальто и раздувал наспех замотанный шарф. Меня не оставляло удивление, что минуту назад я обнимал мальчика, и это не было так отвратительно, как я раньше себе это представлял. Его чистое желание привязаться ко мне напоминало маленького дворового щенка, который увязался за мной на улице.

Я впервые в этом городе шел куда глаза глядят. Мне было совершенно не важно, куда спешат эти люди, что показали по телевизору в «Д2», кто из бывших появился на обложке журнала и есть ли у меня в кармане деньги на проезд в метро. Я шел, смотрел вокруг, улыбался и был, наверное, немного счастлив и чуточку влюблен.

Денег на проезд действительно не было, я понял это, пошарив в карманах. Да и плевать. На указателе перед Бородинским мостом была табличка: «До Кремля 2 км», значит, до меня приблизительно на триста метров больше. Мне предстоял прекрасный маршрут: Бородинский мост с видом на Ростовскую набережную, Смоленская площадь и МИД, Старый Арбат, Знаменка, Каменный мост и мой «Дом на набережной». Дойду не спеша минут за сорок, может, больше. Москва впервые за полгода была приветлива, я смотрел на ее прелести новыми, полными надежд глазами.

Может, и мне стать гомосеком? Ну что тут такого? У нас вся эстрада гомосексуальная. Кого ни возьми, все гомосеки, жены или любовницы только для отвода глаз. Стану пидарком, подолблюсь немного в какарик, и все, глядишь, жизнь наладится, карьерный рост начнется, стану появляться в модных телешоу, возможно, даже стану ведущим или певцом! В конце концов, какая разница – ты или тебя? Простатита не будет, тоже плюс. А если с телевидением не заладится, буду оформляться на содержание к какому-нибудь олигарху.

Телефон завибрировал в кармане. Это был Игорь.

– Привет!

– Привет.

– Ты забыл перчатки!

– Хм. Действительно?

– Да! Так здорово! Когда придешь забирать?

– Не знаю, наверное, скоро.

– Я буду ждать.

– Игорь…

– Да.

– Я хотел сказать тебе, что… ты мне нравишься. Ты очень хороший.

– Спасибо. Я старался. Приходи, пожалуйста. Я буду ждать.

– Ладно. Пока.

– Пока.

Со Смоленской я свернул на Старый Арбат. Маленькие, ухоженные двух-трехэтажные домики старой, купеческой Москвы эхом отражались от величественного сталинского МИДа и с европейским шиком удалялись к центру в сторону Арбатской площади. Я шел, легко вдыхая слегка примороженный воздух, вглядывался в лица людей, рассматривал окна и вывески ресторанов. Мне было спокойно. Потрясающе! Телефон снова завибрировал, сбивая поэтическое настроение. Звонил продюсер. Я остановился, перебрал все возможные мотивы его звонка и не нашел ни единого. Оставалось только взять трубку.

– Николай Алексеевич…

– Роман Вячеславович, привет.

– Здравствуйте.

Германовский был явно чем-то встревожен. Он говорил резко, в командном тоне. Такое с ним бывает крайне редко, в основном в те моменты, когда рейтинги начинают падать.

– Я вот по какому поводу. Пока ты, Роман, сидишь там, торчишь в этой Москве, всех стареньких задавила эта машина под названием Рустам. И все это выглядит так, что старенькие просто сдались. Сдали все! Всю поляну отдали этому чуваку, на х…й.

– Ничего удивительного. Он один из тех персонажей, об которого не хочется мараться. Я только рад…

– Поскольку мы давно вместе работаем, то ты понимаешь, почему мы держим Рустама.

– Ну конечно, понятно.

– То что делается не без его присутствия, хорошо для всех. Этот чувак работает на всех, потому что работает на проект. Но если человек пытается поменять приоритеты, принципы, устои, стандарты, по которым ВЫ привыкли жить, это должно вызывать какие-то эмоции. По крайней мере у меня вызывает. А на поляне, б…дь, сейчас тишь да благодать! Ему ответить даже никто не в состоянии. В чем его сила? В том, что он никогда не упускает возможности зацепиться за что-то. Он всегда находит повод, чтобы что-то сказать, и хорошее, и плохое. Реакция на него зрителей в основном отрицательная, но она есть, и это здорово. Когда старики ничего не могут сказать ему в ответ, не выдают никаких реакций, их просто нет! Ваши позиции начинают таять на глазах, тем более что на проекте появился такой персонаж, как Алессандро, ты, наверное, уже знаешь.

– Знаю. А что это за история с поиском трусов?

– Думаю, в ближайшее время найдутся люди, которые тебе все расскажут. Скажу прямо, более подходящего момента для твоего возвращения я представить не могу. Позиции старичков сильно ослабли, а у Оли в твое отсутствие появился ухажер. Ситуация будет, хм, очень классическая: «Возвращается муж из командировки…»

– Здорово. Я хочу вернуться. Будете смеяться, я даже начал ощущать зависимость от «Д2». Высказывать человеку правду в глаза тяжело только в первый раз, потом начинаешь к этому привыкать, а позже даже чувствовать в этом потребность. Так иногда хочется крепко высказаться, да вот только некому. Я даже иногда жалею, что у меня нет рядом такого чертенка, как Калганов. Знаете, так и тянет иногда поругаться. Честно, и Бузовой очень хочется все высказать, наверное, даже больше, чем Калганову.

– Я знаю. Хоть бы позвонил ей. Она ждет. К тому же надо как-то участвовать в процессе. А то у тебя все дела и дела какие-то. Ты, конечно, этого не скрываешь, что хорошо, но большие дяди меня спрашивают, а что этот там делает? Как у него дела? А мне порой и ответить нечего.

– Николай Алексеевич, после нашего последнего разговора, который состоялся пару месяцев назад, мы с Олей не разговаривали ни разу.

– Странно. Потому что я довольно часто интересуюсь у нее, как у вас дела, и она уверяет, что все в полном порядке. Рассказывает какие-то истории о ваших совместных прогулках, делах. Для тебя это, наверное, не секрет, что передо мной отчитываются все водители, которые возят героев. Так вот, водители, которые возят Олю, почти каждый день говорят, что стоят по несколько часов у твоего дома.

– По поводу водителей и ваших разговоров я ничего не знаю. Я абсолютно честно говорю, что, как только она подписала контракт, Оля нашла повод поругаться и ни разу за это время не попыталась со мной связаться.

– Хм.

– Да, и еще момент. – Я сделал паузу, говорить было как-то стыдно, но я решился – Перед моим возвращением я хочу вернуть все свои заработанные деньги.

– О-кей. Роман, давай я возьму двухдневную паузу. Решу этот вопрос и наберу. А ты все-таки подумай над тем, чем бы тебе заняться в эфире, потому как люди ждут. Этот Роман Третьяков, который говорил всем правду в лицо, мог поставить любого орущего ублюдка на место, мог в двух простых предложениях объяснить, кто есть кто, нужен зрителю!