Надежда Залина - Линия Маннергейма

– Не нравится мне, что она водится с этой… как ее… Викой.

– Что ты к ней привязался? – Стараясь подавить ревность, Люсьена говорила как бы вскользь. – Ты ей кто? Опекун? Взрослая уже девица. Сама разберется.

– Она такая глупая. Не понимает, что к чему в этой жизни.

– Зато Вика понимает за двоих. Бойкая. И у нее, в отличие от Леры, имеется журналистская жилка. Твоей протеже полезно будет с ней подружиться. Глядишь – чему и научится.

– А у Леры журналистской жилки нет, по-твоему?

– По-моему, она не своим делом занята. Какая-то вялая… Нет, – поспешила смягчить свои высказывания Люся, видя, как загорелись глаза Федора, – она не дура. Но слишком уж заторможенная. А журналист должен быть шустрым.

– Она считает свой выбор ошибкой. Это я виноват. Привел к нам. Она собиралась на филологический.

– Не хватало еще мучиться из-за того, что помог кому-то с поступлением. Журналистика, если на то пошло, – профессия. А филфак – голые знания. И вообще, человек все решает сам. Не хотела бы – не пошла.

– Надо бы поговорить с Вероникой Петровной.

– Это еще кто?

– Бабка Лерина. Знаешь, какая… интересная. И биография – закачаешься. Я даже хотел написать о ней.

– Ну, жизненных историй вокруг – лопатой греби. У моего отца тоже история интересная. Его в двадцать лет сослали в лагеря. Прямо из института.

– За что?

– За что тогда ссылали? Как сейчас говорят – жертва политических репрессий. Вернулся уже после смерти Сталина. Больной совсем. Врачи сказали – полгода протянет, не больше. Там ведь, в ссылке, условия не сахарные.

– Так ты в ссылке родилась? Я не знал…

– Да мне и сорока нет. А ты уже в старухи записал? – попыталась улыбнуться Люсьена.

Федор поспешно вернулся к теме ее отца:

– Значит, со здоровьем у него в порядке?

– Вылечился. Отвезли в деревню – воздухом подышать, молочка попить. А осенью вернулся здоровым. И до сих пор не болеет.

– Как же ему удалось?..

– Чудеса, говорил, случаются и в нашей жизни. Я много раз пыталась узнать, но так ничего конкретного и не услышала. Мама сказала, что ему там дали выпить смесь какую-то из травы и камней.

– Бабка деревенская, получается, вылечила? Знахарка, что ли?

– Отец ни в какую не хочет говорить.

– Так, может быть, это семейная легенда?

– Знаешь, когда я маленькой была, ездила с отцом в лес. Каждое лето он брал палатку и тащил за собой всю семью. На чернику. Сам килограммами поглощал и нас заставлял. Объяснял, что так его научили. Для поддержки иммунитета. Надо обязательно недельку побыть в каком-нибудь диком месте и обязательно в том регионе, где живешь. Чтобы включиться в экосистему местности. Ну, вроде как слиться с природой, пропитаться насквозь. Это, мол, лучше любого моря. И обязательно есть ягоды, грибы и прочую ерунду. Особенно чернику. В ней какое-то там уникальное сочетание.

– И ты ела?

– Так в детстве наелась, что до сих пор видеть ее не могу. Зато зрение – стопроцентное. Как думаешь, могла деревенская бабка таких советов надавать?

– Не похоже на темную крестьянку.

Их отношения складывались непросто. Как всякая образованная горожанка, Люсьена хотела выглядеть современной независимой женщиной, но со временем это давалось ей все труднее. Она нуждалась в мужском внимании. Ей хотелось определенности. Чем сильнее она привязывалась к Федору, тем больше верилось, что у них есть будущее. Она видела, что и сын получает свою порцию мужского воспитания благодаря Федору, а это было очень и очень важно. Нельзя же считать за «прививку мужественности» редкие, примерно раз в полгода, встречи мальчика с отцом, которого Люся считала откровенным хлюпиком и нюней.

Она старалась, чтобы Федору было комфортно. Начитавшись до одури разных пособий, над которыми раньше только посмеялась бы, она вела себя по всем правилам психологической науки. Но не слепо следовала инструкциям, а приспосабливала их для своей ситуации.

Когда Федор возвращался измотанный, она, накормив его, принималась расспрашивать о работе, внимательно выслушивала, давала дельные советы. О своих же проблемах старалась не говорить. И уж если заходила речь о том, что ее волновало, рассказывала с юмором и никогда всерьез. В общем, вела себя как идеальная подруга жизни. Федору это нравилось. Любому мужчине нравится место, где можно расслабиться и где от него ничего не требуют. Они не любят напрягов в личной жизни – этого с лихвой хватает на работе. Люся уже считала, что завоевание почти завершено и все идет по намеченному плану, как случился сбой.

Федор исчез на месяц. Он звонил и сообщал, что у него дела и нет времени, но Люся заподозрила неладное. За время тревожного ожидания что-то надломилось в ней. Как ни настраивала она себя на лучшее, как ни убеждала – не помогало ничего. Психологические тренинги оставляли лишь горький осадок в душе. Он копился и копился, и там, внутри, в районе солнечного сплетения, зрело что-то тяжелое, смутное и неотвратимое. «Это конец», – звучал внутренний голос, но ему не хотелось верить. Люся надеялась, что расставание будет плавным. А тут – все случилось сразу, и это лишило ее последних сил.

В такой момент ее и подловила одноклассница. Они были дружны в школе, но затем судьба их развела. Столкнувшись случайно в книжном магазине, они разговорились и пошли отметить встречу. Одноклассница успела трижды побывать замужем, дважды сменить фамилию и пожить несколько лет в мусульманской стране, откуда сбежала с большими трудностями. Там у нее остались муж, в которого она сначала безоглядно влюбилась, а затем, наевшись восточной жизни, возненавидела, и маленький сын, которого сразу же после рождения отняли у нее и воспитывали по своим правилам. Она пыталась наладить с ним контакт, но безуспешно. Для него родная мать была чужим человеком, и это причиняло ей огромную боль. Если бы сын нуждался в ней, она осталась бы в этой ненавистной стране на веки вечные, но когда твой ребенок смотрит на тебя как на постороннюю – это уже слишком.

Ольга, так звали одноклассницу, начала новую жизнь. Но при всей своей деятельной натуре она ничем не могла успокоить больную душу, которая продолжала тревожиться за ребенка. Хождение по различным салонам магии и ясновидящим, которое если не помогало, то хотя бы отвлекало, однажды привело ее к Лидии Смирновой. И когда гадалка назвала имя ее сына, Ольга сразу поверила, что та действительно что-то умеет, а не старается обмануть. О том, что у Ольги есть сын, не знал никто.

С той поры она регулярно ходила к Лидии Сергеевне и слушала, как живет ее мальчик. Ольга допускала, что рассказы эти могут быть лишь плодом воображения странной женщины, но визиты приносили ей такое облегчение, что она ни за что бы не стала отказываться от них.