Василий Яновский - Портативное бессмертие (сборник)

– Действительно, – солидно подтвердил Ральф, – вечная спичка существует, она только нерентабельна.

– Обратите внимание, – смущенно продолжал Бруно; Корнею показалось, что он стыдится повторять всем известные истины, – обратите внимание: после ампутации калека еще долго жалуется на боль в отрезанной конечности. Это называется призрачной болью, хотя она вполне действительна. В космическом плане происходит нечто сходное. Нам всем ампутировали в прошлом конечность, или, вернее, бесконечность, и таинственные муки, переживаемые каждым Мы, есть только проявление подлинной реальности.

Слушатели кругом доброжелательно отпивали из стаканов, удобно расположившись против камина. Мистер Ральф одобряюще кивал чистой седеющей и лысеющей головой (он был в цветном сюртуке с золотыми пуговицами и в мягком воротничке с рыжим бантиком). Ральф, видимо, во всем соглашался с гостем. Иоланда искренне наслаждалась необычными речами, но, отходя к бару за новым мартини, не забывала обратиться с каким-нибудь вопросом к Янине, которая ее тоже интересовала. Янина испуганно фыркала и отстранялась. Возвращаясь назад к Бруно, Иоланда, мило морщась, точно ребенок, сознающий собственную беспомощность, осведомлялась:

– Неужели можно вспомнить свое десятибиллионное прошлое? – Она прошла разные формы психоанализа, и этот вопрос ее действительно волновал.

– Надо забыть все, что относится непосредственно к рождению, детству и недавнему прошлому. Следует освободиться от собственных косных границ, подобно атлету, ставящему мировой рекорд, – говорил Бруно. Как ни странно, эти чужие легкомысленные люди слушали его вполне серьезно и даже с удовольствием. – Когда вы хорошо играете в теннис, вы не следите за вашим бэкендом [50] ; когда вы косите траву или стреляете в цель, вы не управляете каждым мускулом руки и тела, если вы опытный-рабочий или стрелок. Точно так же поступайте с памятью: отстранитесь от нее, забудьте ее, освободите, и тогда она заживет по-настоящему. Для этого хорошо было бы, например, переселиться временно на другую планету, чтобы порвать с местными ассоциациями, мерами, символами, запахами.

– Кто же будет нас снабжать там мартини? – спросила Стелла. – Доктора, что ли? Ведь без этого скучно…

– Священники, священники, – не выдержал, наконец, Ральф и пустил свою знаменитую трель. – Хах-ха-ах! Священники, священники, – он склонился над Корнеем, наполняя его стакан и незаметно подмигивая.

Атлетического вида секретарь с перешибленным носом позволил себе тоже хихикнуть. Корней заметил, что ему не давали мартини, а наливали только фруктовый сок, как Сталину в Ялте.

– Как это занимательно! – вскричала опять Стелла, уже опьянев. – А что, Бруно пьет вино, можно ему предложить?

– Нет, нельзя! – грубо выступила вперед Янина: большой живот, огромные зеленоватые глаза на маленькой головке со вздернутым носиком.

– А мы его здесь научим пользоваться благами жизни, – решила повеселевшая не в меру Стелла, усаживаясь на ручке кресла Бруно (почти на его коленях).

Но с тем вдруг начался знакомый припадок: он еще больше потемнел и распух, шея вздулась, точно налитая синими чернилами, глаза вытаращены (очки сползли). Бруно, видимо, не дышал. Через минуту он блаженно улыбнулся и сполз на шкуру полярного медведя. Янина нагнулась над ним, хлопоча, зная, как себя вести в таких случаях. Но мистер Ральф сделал властный знак пухлой ручкой с кантиком белоснежной мягкой манжеты, и тяжелый секретарь, точно застоявшийся рысак, охотно рванул юношу с пола и понесся с ним из залы.

– Не волнуйтесь, – успокоил дам Ральф, – у них огромный опыт со всякого рода обмороками, хах-ха-ах! – И чтобы окончательно убедить Янину, выдвинул ящик ажурного столика на тонких ножках и достал оттуда семь аккуратно перевязанных толстых пачек банкнот.

– Пять тысяч на брата, хах, – произнес он кисло. – И для миссис тоже пай!

Янина завороженно коснулась одного пакета, подняла, точно взвешивая.

– Вы не собираетесь считать? – удивился хозяин. Корней впервые услышал его настоящий, простой, естественный голос.

– Не надо! – отмахнулся он, краснея за подругу.

И, сделав усилие над собой, спокойно обратился к хозяину. – А как же Сид?

О Сиде давно велся ожесточенный спор: Сид прежде служил у Ральфа и, несмотря на участие в экспедиции, продолжал получать жалованье шофера. «Поэтому он не может рассчитывать на другое вознаграждение», – рассудил мистер Ральф. Корней, разумеется, возражал, ссылаясь на чрезвычайные опасности похода. Все доводы за и против до сих пор еще не были исчерпаны полностью.

Иоланда подошла к Корнею и, впервые улыбнувшись ему (точно давняя приятельница), стала тихо что-то говорить. Мистер Ральф деликатно отвернулся, не желая мешать молодежи. Янина с ужасом вытаращила глаза, большие, зеленые, влажные, но, благодаря складкам и морщинкам на лице, отнюдь не прекрасные в это мгновение. Иоланда умоляюще шептала:

– Не надо теперь спорить. Я знаю папу, он потом уступит, ручаюсь, я с ним поговорю! – И, повернувшись к ошеломленной Янине, громко спросила: – Собственно, при каких обстоятельствах вы познакомились с Корнеем? Говорят, что вы утопили своего племянника и выдали секреты семьи.

– Вас по какому обряду венчали? – пристала в то же самое время Стелла, точно опытный футболист, получая и передавая мяч все ближе к воротам. – Вы, кажется, ждете ребенка?

– Нас венчал де Кастер, капитан «Сигора», – растерянно объясняла Янина, переводя беспокойный взгляд с одной красавицы на другую.

– Как это романтично, не правда ли, Иоланда? Совсем как у сэра Вальтера Скотта!

– Скажите, какое это чувство, когда предаешь родной город? – приставала Иоланда с подлинным любопытством.

– Корней, идем! – догадалась, наконец, Янина.

Не оглядываясь, она устремилась к выходу; красавицы, выше ее ростом, съежились, уступая дорогу.

– Приходите, обязательно приходите! – заливался Ральф, очень довольный результатом свидания. – Приходите с супругой или один, хах-ха-ах!

– Непременно, я жду вас, – многозначительно сказала Иоланда и протянула душистую руку.

– Приходите завтра, я скоро уезжаю в Калифорнию! – почему-то заливалась смехом Стелла, бледная под румянами и растрепанная, несмотря на дорогую прическу.

– Не беспокойтесь, – шептал многозначительно Ральф, ведя гостей по анфиладе комнат, то устланных коврами, то скользких, точно каток. – Найдем работишку для вас, мы своих людей отличаем, – он покровительственно кивал головой.

Корней резко остановился и, твердо глядя мистеру Ральфу в глаза, громко произнес:

– Отныне я вас считаю лично ответственным за судьбу Бруно. Надеюсь, вы понимаете меня.