Виктория Токарева - Так плохо, как сегодня (сборник)

– Есть, – подтвердила Шуня. – Он мужик. А Болотин – крыса канцелярская.

– А мужики нынче на дороге не валяются, – предупредила Вольская. Она была компетентна в этом вопросе.

– Но что же делать? – испугалась Шуня.

– Подумай.

Шуня отвлеклась от орехов и стала думать. Но думать в чужом помещении она не могла. Шуня привыкла думать и спать только у себя дома. Биотоки ее квартиры совпадали с биотоками ее тела. Они бежали с одинаковой скоростью и в одном направлении. А биополе квартиры Вольской разряжало и опустошало Шуню. Она взяла свой чемодан и вернулась домой. Денисов смотрел по телевизору спортивную передачу. Лена у себя в комнате сочиняла стихи. Свои чувства она не проживала, а записывала на бумаге. Никто не заметил Шуниного ухода, равно как и возвращения. Увидев жену с чемоданом, Денисов подумал, что она вернулась из химчистки. Наличие страсти к посторонней женщине вовсе не должно было нарушать привычный распорядок его дома.

Шуня ушла в спальню и стала думать.

Она не спала почти всю ночь, зато к утру план защиты крепости был готов. Хорош он или плох, Шуня определить не могла, но она не могла и бездействовать. Ведь так не бывает, чтобы враг выстроился за стенами крепости, а его жители варили еду и веселились как ни в чем не бывало.

Секретарша Болотина долго расспрашивала по телефону: кто да что и по какому вопросу – по личному или государственному?

– По государственному, – ответила Шуня, и это не было неправдой. Обстановка в доме определяет настроение руководителя, а от настроения зависит очень многое на вверенных ему объектах. В давние времена короли даже войны объявляли из-за плохого настроения.

Секретарша записала Шуню на прием, назвала день и час.

Болотин действительно походил на канцелярскую крысу, но, как утверждают крысоведы, крысы – очень умные животные. Они даже способны к массовому самоубийству во имя идеи. У Болотина лицо было умное, значительное, и очень быстро забывалось, на кого он похож.

– Я вас слушаю, – поторопил Болотин, поскольку Шуня молчала. – Вы из какой организации?

– Из НИПИ.

– А что у вас там? – не вспомнил Болотин и нахмурился.

– У нас там ничего. А вот у моего мужа с вашей женой… это…

– Что? – беспокойно спросил Болотин. Шуня заметалась мыслями, как сказать: шуры-амуры или страсть? Шуры-амуры – неуважительно. А страсть – патетически.

– Ну, это…

– Неправда, – спокойно сказал Болотин, будто вопрос касался не его жены, а производственных объектов.

– Ну как же неправда? – горячо возразила Шуня. – Мне муж сам признался.

Шуня была рада, что разговор наконец завязывался. Но она ошиблась. Болотин не собирался поддерживать, а тем более развивать эту тему.

– Я не знаю, в чем вам признался ваш муж, но это неправда.

Болотин надел очки, и они начальственно блеснули, как бы отгораживая его от Шуни. Шуня поняла, что аудиенция закончена. Болотин как бы поставил резолюцию на документе: отказать. И это было все, чего она добилась. А жаль. Болотин произвел на нее хорошее впечатление, они могли по-человечески договориться, выработать общий план и даже составить пару-реванш.

Шуня вышла на улицу. Светило солнце. Небо было голубое, как на юге. Красивое небо. А внизу кошка перебегала дорогу и чуть не попала под черную «Волгу». Однако не попала. Вывернулась в последнюю секунду. Шуня показалась себе похожей на эту судорожно снующую кошку, ей стало стыдно за себя. Но это было расслабляющее, потому неправильное чувство. Стыдиться надо было не ей, а той, которая создала аварийную ситуацию.

Существует английская пословица: «Чтобы красиво подраться, нужны двое». Один человек не может красиво подраться, нужен равный партнер. Так же и в ситуации – страсть. Но Шуня почему-то исключала Денисова из дуэта. Денисов казался ей хорошим мальчиком, попавшим в дурную компанию. Виноваты были все вокруг него, а он сам – ни при чем. Видимо, так Шуне было легче бороться. Защищать ни в чем не повинного.

Шуня узнала в горсправке адрес Болотина (это оказалось несложно) и поехала к нему домой.

Жена Болотина открыла дверь. Она была в голубом махровом халате, похоже, только что встала, хотя было уже одиннадцать часов дня. Старшие школьники в лабораторных городах успевали к этому времени написать контрольные, а учителя – проверить их и поставить отметки. Шуня с пренебрежением оглядела жену Болотина: черная, цыганистая, похожая на старуху Изергиль в молодые годы. Может, объективно она была и ничего, но Шуне категорически не понравилась. И это облегчило задачу.

– Как вам не стыдно путаться под ногами нашей жизни? – строго спросила Шуня.

– Если я захочу, то ВЫ будете путаться под ногами НАШЕЙ жизни, – спокойно ответила Изергиль, делая ударение на слове «нашей», имея в виду себя и Денисова.

Значит, их жизнь не стала общей потому, что ОНА этого не хочет. А если бы захотела…

Шуня растерянно сморгнула два раза. Изергиль сочла разговор оконченным и захлопнула дверь перед ее носом, Шуня сморгнула в третий раз.

Итак, ходить по инстанциям было бесполезно, так же как и писать в профком. В давние времена гонцу, принесшему дурные вести, рубили голову. Шуне голову не рубили, но что-то вроде того. Совали носом в лужицу, как напаскудившего щенка. Шуня поняла, что разговаривать надо с дружественным человеком, а таковым являлся для нее Денисов.

Шуня села на троллейбус и приехала на стройку. Стройка была обнесена забором, а на заборе красовался большой фанерный щит. На щите обозначалось, что строительство ведет прораб Денисов. И было очевидно, что он здесь главный, даже своего рода знаменитость, потому что щит походил на афишу, а фамилия «Денисов» была написана громадными буквами.

На стройке лежали какие-то трубы, балки, груды кирпича. Была обстановка как после бомбежки. Денисов размещался в деревянном домике, похожем на вагончик. Он куда-то торопился и не сразу понял, что тут делает Шуня. Откуда и зачем она взялась.

Вокруг Денисова сновали люди, все время его о чем-то спрашивали, и ни один из вопросов не был второстепенным. Все главные. И все вопросы надо было решать сейчас же, сию минуту, с максимальным коэффициентом полезного действия.

Шуня догадалась, что выбрала неудачное время и место, но ее вопрос тоже был главным, и свернуть с намеченного курса она уже не могла. Действовал закон инерции равномерного прямолинейного движения.

– Мы друзья? – спросила Шуня у Денисова.

– Ну… – поторопил Денисов.

– Не «ну», а отвечай.

– Друзья, – удивился Денисов.

– А дружба превыше всего, – заключила Шуня. – Твоя страсть – как лихорадка. Потрясет и перестанет. А дружба – это навсегда.

– Это слова из какой-то песни, – заподозрил Денисов.