Иван Диго - Бумеранг желаний

– Все! Завтра точно ключи Палычу и обо всем забыть, – произнес он вслух более для себя, чем для остальных.

– Тортик к чаю будешь? – спросила Лера, пытаясь переключить мужа на другую тему.

– Да нет, и так пузо скоро вырастет!

Лера оценивающе посмотрела на живот Леонида. «Да нет, пока еще это не пузо, а так – легкая припухлость, – подумала про себя, – но, пожалуй, на десерте настаивать не стоит».

– Сегодня у Дианы в садике мальчик о батарею голову разбил, – произнесла она.

Диана склонилась над своей чашкой с чаем.

– Безобразие! Совсем за детьми не смотрят! Все-таки наши детсады все хуже и хуже, персонал низкоквалифицированный. Конечно! Им же там копейки платят. Кто смог, давно ушел на другую работу. Я тебе предлагал няню нанять.

– Ну вот! Все как всегда! Леня! Дети бегают и падают, и разбить голову может каждый и в любом месте!

– Да, только в специализированных местах оборудование должно быть подготовлено к тому, что дети бегают и падают. Могли бы, к примеру, батарею одеть в мягкий короб или еще что-то сделать. Куда только воспитательница смотрела?! – продолжил Леонид

– Воспитательница тоже в больнице с сердечным приступом. – Лера начала собирать пустые тарелки.

Катя, как всегда, казалось, мечтала о чем-то, не произнося ни слова, по-прежнему ковыряя вилкой котлету. Диана оторвалась от чая, золотистые волосы складываются в витые локоны на плечах, глаза чистые, наполненные слезами.

– У меня эльфу тове плофо, и он плачет, – произнесла она, и слезы полились по щекам.

Леонид посмотрел на дочь, и комок подступил к горлу. В семье привыкли, что Диана постоянно говорит о своем невидимом друге Эльфе. Он даже советовался со специалистами. Сказали, что это бывает, что в детстве дети придумывают себе фантастических друзей. Просто надо окружать таких детей заботой и лаской, и со временем это пройдет.

– Ну не плачь, все поправятся, и эльф поправится. Диана, не надо плакать. – Леонид нежно погладил дочь по волосам.

Ужин закончился, все разбрелись по комнатам, занялись своими делами.

Ночью Лера проснулась от того, что услышала плач из соседней комнаты. Невозможно было разобрать, какая из дочерей плачет. Она быстро встала, привычно накинула халат и пошла в детскую. Диана сидела в углу кровати, положив лоб на колени и обхватив ноги руками. Плакала тихо, даже не плакала, а чуть скулила, как щеночек.

– Диана, да что же это, болит что-нибудь? – тихо спросила Лера.

– Не-е-ет, ма-а-мотька! Им плофо, ффем плофо! И Надевда Ивановна, и Бойка, и Фелентий – им ффем плофо. А я не могу, не могу…

– Что ты не можешь, кисонька? – Лера уселась рядом и обняла дочь.

– Не могу им помоть, нет фил, – тихо прошептала Диана. – Фи-ил нет! – сокрушенно повторила дочь.

– О господи, Диана, скажи, только правду – скажи, пожалуйста, у тебя у самой ничего сейчас не болит? Все нормально?

– Ффе ноймально, – эхом тихо повторила Диана.

– То есть нигде не болит? – продолжила Лера, мягко ощупывая дочь, пальцами пытаясь встретить очаги мышечного напряжения. Но дочь была мягкой и пушистой, как всегда.

– Нигде не болит? – повторила она.

– Да нет ве, я говою, им плофо, всем плофо, – с непониманием в голосе громче сказала Диана.

Она с укоризной посмотрела на мать. Лера с облегчением выдохнула и подумала про себя: «Слава богу!»

Она принялась укачивать и убаюкивать дитя, объясняя попутно, что надо поспать и тогда силы обязательно появятся, что чем лучше выспишься, тем больше будет сил и завтра всем можно будет помочь. «Переживает за всех, все чувствует! – думала Лера про себя. – А еще говорят, что дети ничего не понимают».

Уложила и сама обессиленная пошла спать, легла и провалилась в глубокий сон.

Я проснулась от того, что Селентий щекотал мой носик. Он снова позеленел и даже, казалось, искрился золотистыми и изумрудными искорками. Он такой смешной! И почему его больше никто не видит? Даже Катя. Точнее, она чувствует, что он здесь, но не видит его так, как я. Это так грустно! Он такой симпатичный и смешной! Было бы так весело поиграть вместе… А еще я его дразню и называю «полкарандаша», потому что он ростом ровно в половину моих фломастеров. Полкарандаша злится, отворачивается и показывает язык. Но мы всегда миримся, и он снова начинает смешно подпрыгивать и кружиться. Я нашла его летом в траве на даче. Я ловила кузнечиков и бабочек. Сначала мне показалось, что это такая стрекоза. Он блестел, как золотой кузнечик. Он сливался с травой, и его было не заметно. Я случайно махнула сачком в сторону блеска, гляжу, а в сачке он. Уф! Ну он и разозлился! Вцепился в сетку руками, трясет! А я его в банку, и крышкой сверху. Ну я подумала, что это такая необычная бабочка. Принесла Кате – показываю, а она его не видит, говорит, что я все выдумываю и обманываю. Я на него показываю – а она не видит. Я обиделась. Пошла к маме, показала банку, спрашиваю, видит ли она маленького кузнечика. И она не видит. И тут я поняла, что он мой… только мой…

Будильник! Опять этот будильник, ну почему опять? Еще так рано! Лера чувствовала себя совершенно разбитой. С трудом поднялась с постели, побрела в ванную, дети спят, муж тоже. Умылась, зубы почистила, прибрала волосы, чуть помассировала лицо, пытаясь сбросить заспанный вид.

Лера идет в соседнюю комнату, смотрит, как Катя за ночь перевернулась на постели и теперь подпирает одной ногой подушку. Вид такой, будто дочка во сне лезет по простыне, как по отвесной стене, опираясь на подушку, как на камень, из этой стены выступающий. А Диана, наоборот, всегда спит на одном месте, всегда аккуратно укрыта одеялом, голова на подушке, носик чуть вверх и сопит. Как же не хочется их будить.

– Котятки, подъем! В школу пора, в садик пора.

Диана, как всегда, первая отрывает голову от подушки и послушно вторит:

– Маматька! Я фейтяф, я уже поснулась.

Катя автоматически пытается глубже залезть под подушку. А подушка в ногах. Она ищет ее руками. Наконец натягивает на себя одеяло и делает вид, что она улитка, что она в домике. Лера гладит ее через одеяло, тормошит, говорит, что пора вставать. Диана прыгает на кровати:

– Я уве! Я уве!!!

Лера подошла к младшей, поймала ее в очередном прыжке.

– Ну кто тут у нас маму ночью испугал? Диана, раз прыгаешь, значит, все хорошо.

Дочь посмотрела на маму, потом вздрогнула, посмотрела в сторону окна, будто рассматривая снег, повернулась к Лере:

– Я фоофо, Фелентий повеленел и фнова пыгает. А Бойка – он белый и не говоит, он как в пелене, ни там, ни вдефь, нигде… Маматька, мне фтвафно.

«О господи, я же сама опять начала», – расстроилась Лера.

– Диана, все будет хорошо! Ты, главное, сама настройся на лучшее – все будет хо-ро-шо!