Борис Пугачев - Игры желтого дьявола

Родик слушал эти разговоры, а сам почему-то думал только о том, как он сможет сообщить о случившемся Нине.

Все последующие события слились для Родика в беспрестанную череду вынужденных действий. Он наблюдал, как приехало несколько милицейских машин, что-то измеряли, фотографировали, потом появился рафик с красным крестом и люди в белых халатах погрузили в него носилки с накрытым белой простыней телом Валентина. Родика дважды опросили и пообещали вызвать повесткой. Потом все разъехались, а он долго сидел в своей машине, не решаясь развернуться и возвратиться к Нине. Начало смеркаться, и он, собравшись с духом, двинулся в сторону Нахабино. Тут раздался сигнал пейджера. «Позвони мне. Миша», – прочитал Родик.

«А то я не знаю, – зло подумал он. – Откуда? Надо в город ехать. Небось все телефоны-автоматы переломаны, а от Нины звонить…»

Он поймал себя на мысли, что просто ищет причины для откладывания разговора, интуитивно не желая говорить о случившемся.

Въехав в плохо освещенный городок, он стал кружить в поисках телефона-автомата или почты. Ничего похожего не попадалось. Зато знакомое здание милиции то и дело возникало в поле зрения. Считая необходимым рассчитаться с милиционерами и надеясь позвонить, а может, чувствуя потребность в людском общении, он припарковался и, потоптавшись, зашел. В дежурной части находился тот же капитан. Он, вероятно, был уже в курсе дела, поскольку беспрепятственно пропустил Родика. Дверь кабинета Николая Владимировича оказалась запертой, и Родик уже направился к лестнице, когда его окликнули:

– Что вас привело опять к нам? Все вопросы теперь к красногорским коллегам.

– Я кое-что обещал, Николай Владимирович…

– Это в случае бесполезной работы. А тут… Так что вы ничего не должны. Скорее я вам.

– Вы правы, что работа оказалась… другой. К сожалению. Все равно я вам очень благодарен. Вот возьмите. Валю помяните… Позвонить можно?

– Пожалуйста. Проходите. Вот этот аппарат.

Родик набрал номер телефона офиса, но там никто не отвечал. Посмотрев на часы, понял, что Михаил Абрамович уже дома.

– Миш, привет, – услышав знакомый голос, произнес Родик и, не дав возможности ему ответить, сообщил: – Валентин погиб.

На другом конце линии воцарилась тишина.

– Ты где? – наконец спросил Миша.

– В Нахабино. В милиции. Надо Нине как-то сообщать.

– Может, мне приехать?

– Думаю, что да. Я один к ней идти не решаюсь. Тянуть тоже нельзя. Она от милиции узнает. Хуже будет.

– Выезжаю. Где тебя найти?

– Я около здания овэдэ тебя подожду. Запиши адрес…

– Да, тяжелая у вас миссия, – посочувствовал Николай Владимирович.

– Не то слово. Даже не представляю, как ей сказать.

– Хотите выпить?

– Хочу, но за рулем. Недавно слово себе дал. Спасибо за все. Пойду я. Скоро мой зам подъедет. Вдвоем легче.

– Вы ее одну не оставляйте.

– Конечно. Родственников у них тут нет. Попробуем ее с собой в Москву на эти дни взять, а детей здесь к кому-нибудь из их приятелей пристроить. Как долго судебно-медицинская экспертиза будет делаться?

– Там не быстро. Ей еще опознание предстоит.

– Ужас. У меня до сих пор в голове не укладывается. Он был такой… такой безобидный и доброжелательный человек. Кому он помешал?

– Застрелили его сбоку. Кому-то машина, вероятно, потребовалась. Следствие покажет.

– Да-а-а. Спасибо вам, не буду отрывать от дел.

Родик вышел на улицу. Стало совсем темно. Он опять подумал о Нине, которая, вероятно, мечется в неизвестности и задал себе вопрос: «Лучше ли ей станет, когда она все узнает и осознает, что навсегда лишилась дорогого человека?»

Ответа на этот вопрос он найти не мог. Таких неожиданных потерь он в своей жизни не испытывал. Смерть матери, явившаяся самой большой утратой, была закономерным концом ее болезни, длившейся почти три года. Когда же это случилось, Родик все равно испытал крайнее опустошение, которое ощущается до сих пор. По его телу пробежал болезненный озноб от мысли о том, во что он через некоторое время должен ввергнуть Нину. Странно, но такие переживания почти заглушили чувства собственной потери друга и компаньона. Это осознание придет к нему потом, когда будет организовывать похороны, выражать свои чувства около могилы, выпивать на поминках.

Совещание было назначено на десять утра, но большинство приглашенных руководителей подразделений пришли раньше и кто слонялся по офису, кто курил на лестничной площадке. Родик, Михаил Абрамович и Саша Углов, устроившись в переговорной, молча дожидались назначенного времени.

Темой предстоящего обсуждения являлось давно запланированная Родиком коренная реорганизация предприятия, решение по которой он принял еще до смерти Валентина. Сейчас же к намеченным тогда мероприятиям добавились не терпящая отлагательств замена погибшего руководителя основного направления бизнеса и связанная с этим корректировка запланированных Родиком кадровых перестановок. Такая повестка дня и заставляла партнеров молча размышлять.

Родика мучили сомнения в правильности того, что он хотел предложить, хотя вчера весь вечер анализировали эту проблему с Михаилом Абрамовичем и как ни рядили, а выход был только один: поставить на место Валентина Сашу Углова. Все другие варианты, от поиска кого-то на стороне и до выдвижения одного из менеджеров или продавцов, не выдерживали даже поверхностной критики. Согласится ли Саша на это, а самое главное – справится ли, было неизвестно, но одно являлось фактом: на него можно во всем положиться и как на учредителя, и как на технически грамотного инженера, и как на организатора, знающего специфику предприятия.

Еще раз обдумывая это, Родик испытующе посмотрел на Михаила Абрамовича и Сашу Углова. Сашу он не видел со своего дня рождения. Вообще встречаться они стали редко. Все же та давняя ссора, устроенная женой Саши, и последовавшая за ней долгая разлука не прошли даром. Дружба, что связывала их в детские и юношеские годы, полностью не восстановилась. Временами Родик жалел о своей попытке склеить эту разбитую чашку, пригласив Сашу стать его партнером. Саша, похоже под влиянием жены, все болезненнее воспринимал Родиков начальственный диктат. Часто из-за пустяков пускался в длительные дебаты, а потом с обиженным видом соглашался. Родик в таких случаях долго переживал, но менять свое поведение считал вредным для дела. Судя по Сашиному виду, Миша ему рассказал о намерениях Родика, и тот, вероятно, уже принял какое-то решение.

Родик посмотрел на часы и пригласил всех рассаживаться. Подождав, пока суета затихнет, сказал: