Владимир Цимбалистов - Кодекс имиджмейкера

Мэр дивился странным метаморфозам, как ребенок. Возвращаясь с очередной встречи со свободнинцами, он толкал Профатилова локтем в бок и радостно говорил:

– Видишь, Иосифович, как замечательно все обернулось? А? Говно ко мне не липнет! Хотели меня с дерьмом смешать и с потрохами сожрать – не вышло! Не липнет! Вон как вышло-то!

С первых дней общения мэр Свободно убеждал Профатилова, что председатель городской избирательной комиссии Николай Александрович Калиниченко – наш человек. Поиный-кормленый, холеный-лелеяный, для выборов подготовленный. Юриспрудент-отставник Николай Александрович клялся-божился в любви-преданности мэру, разве что в доказательство искренности своей землю не жрал. Каково же было удивление Иосифовича, когда Лазебный-младший доложил, что этот самый Калиниченко вовсю консультирует Кузнецова, а его столичные наймиты, так вообще, дверь в избирательную комиссию ногой открывают.

Сегодня утром Анатолий зашел в избирком с письменным заявлением Мудяна о регистрации доверенных лиц и, не узнанный пока еще никем как сотрудник Профатилова, услышал многое из того, о чем говорили Кузнецов с Калиниченко. Помещение комиссии – одна здоровенная комната с высокими потолками и распашными двустворчатыми дверями, хоть коней заводи. Председатель с замом и секретарем расселись по углам. Но в какой бы ты угол не сел, тебя в комнате и видно хорошо, и слышно все, что ты собеседнику на ухо бубнишь. Конюшня, она и есть конюшня.

– Михаил Иосифович, гнида этот председатель. Гнида! Сдал Иваныча и лег под Макса.

– Это он поторопился, Толя. Кутовой еще вобьет им по гвоздику. А мы поможем.

– С превеликим удовольствием.

– Пора, тебе, Анатолий свет Сергеевич, в комиссию заходить. Будешь членом избиркома с правом совещательного голоса. Сдавай документы Мудяна на регистрацию.

– Когда?

– Да завтра и сдавай.

Нормального общения с председателем избирательной комиссии Калиниченко у Профатилова не получалось. Николай Александрович выскальзывал из «дружеских» объятий Михаила Иосифовича, уходил от прямого разговора, старался все время оказываться занятым и не сиживать в избиркоме без секретаря или зама. Эти кошки-мышки надоели Профатилову и он однажды, в конце рабочего дня подхватил председателя под локоть, повел к машине, по пути цыкнул на попытавшуюся примкнуть к шефу секретаршу:

– Отойдите! Дайте нам с Николай Санычем поговорить!

– Ай-а-я-я-ай! Мне больно! Отпустите! – канючил председатель, высвобождая локоток из цепких пальцев Михаила Иосифовича. – Чего вы от меня хотите?

– Очень надеюсь, уважаемый Николай Александрович, что в предстоящих заседаниях комиссии вы поведете себя так, как планировал Кутовой, определяя вас председателем избиркома. Он очень верит в то, что вы не допустите регистрации оппонентов.

– На каком это основании?

– На основании многочисленных нарушений выборного законодательства, допущенных ими.

Калиниченко засопел. «Этот советник влез в избирательную кампанию и пытается всем рулить и всех строить. Тащит старика Кутового, а напрасно. Вышло его время. Новые хлопцы идут на смену и он, Николай Александрович, им в этом поможет. Небесплатно, конечно. Бесплатно теперь и кошки не родятся. Так что, советник, фигушки! Накося выкуси! Не выйдет! Я уже договорился с кем надо, авансик взял…» Николай Александрович тоскливо глянул на Профатилова.

– Они ничего не нарушали!

– Нарушали…

Председатель скорчил на физиономии возмущение:

– Я не понял… Вы что, пытаетесь оказать на меня давление? Не выйдет! Я буду руководствоваться только законом и не пойду на поводу ни у вас, ни у мэра! Так ему и передайте! Как бы ему самому не пришлось с выборов сниматься… Понятно?

– Сука!

– Что-о-о?

– Что слышал. Сука ты конченная, мент отставной. Ты думаешь, что переехал с севера на юг и никто не узнает, как ты там зоной командовал? Как народ гнобил? Как кандидатскую тебе зэки писали? Как ты стеком помахивал, чисто фашист, вертухай поганый! Не боишься? Слухами земля полнится – вдруг кто о тебе, паскуде, прознает? В гости приедет?

Калиниченко испуганно огляделся по сторонам – не слышит ли кто слов Михаила Иосифовича. Сам попытался наскочить на советника:

– Но-но! Товарищ! Что вы себе позволяете?

Но Профатилова было уже не остановить:

– Предатель! В условиях военного времени я бы тебя расстрелял. Сорвал бы твои подполковничьи погоны и вот здесь, прямо у колеса твоего автомобиля, купленного на тридцать сребреников, тебя бы и шлепнул!

Профатилов и Калиниченко распалились и с ненавистью смотрели друг другу в глаза. Растерянность председателя прошла и он пролаял:

В день окончания выдвижения кандидаты вдруг повалили. После обеда в избирательную комиссию в окружении охраны вплыл директор рынка. Магмудоев направился прямиком к столу Калиниченко.

– Зидесь в мэры города запысывают? Я тоже хочу.

Тот от неожиданности растерялся:

– Зачем вам?

– Как это, зачэм? Так хочу! Кик гирижданин Расыйскай Фыдырацыи, панымаишь? – и сунул в лицо председателя избиркома паспорт.

Николай Александрович совладал с растерянностью.

– Да-да, конечно. Прошу вас, присаживайтесь, э-э-э, – он заглянул в паспорт и попытался изобразить улыбку, – уважаемый Муслим Ибрагим-оглы.

– То-то же. Угащайси, дарагой! – Магмудоев высыпал на стол председателя из пакета гору конфет в блестящих обертках, развалился перед Калиниченко на стуле и первым развернул сверкающий фантик. – Кущай сладасты. Вот кос-халва с орэхам и узюмам.

Возиться с документами пришлось долго. Муслим как говорил на русском, так и писал, и переписывал уведомление о своем выдвижении кандидатом на должность мэра города Свободно несчетно.

– Боже мой, как же вы рынком руководите, если писать-то не умеете, – в сердцах воскликнула секретарь избиркома, на которую перекинул кандидата председатель после пятого варианта уведомления.

– На ринке надо умэть сичитать, дэвачка, а не писать, – резонно ответил ей директор рынка. Над бумагами он пыхтел часа два. Сожрал все конфеты, что принес, и, наконец, получив письменное подтверждение о получении избиркомом документов о своем выдвижении, взопревший, отбыл на роскошном «Лексусе».

Лишь за Муслимом Ибрагимом-оглы Магмудоевым закрылась дверь, как появились новые кандидаты. На этот раз косяком шли однофамильцы-Кузнецовы. Как черти из табакерки, распахивали они конюшенные двери избиркома каждые сорок минут.