Павел Рудич - Не уверен – не умирай! Записки нейрохирурга

– Ой! А у меня завтра – отгул. Хотела дома порядок навести.

– Лера, не буди лиха! Завтра в час – у нас в ординаторской.

Откланиваюсь. Лера подает мне руку, как для поцелуя. При ее воздушности, кисть руки у нее оказывается неожиданно крупной и грубой. Завтра точно не придет. Что делать?

Жена моя периодически бунтует:

– Чтобы ты обратил внимание на мое здоровье, мне нужно под грузовик попасть, ей-богу! Чтоб полчерепа снесло и шею свернуло! В ином случае от тебя ничего, кроме: «Отдохни и выпей таблетку аспирина», – не услышишь!

Но лечить больных «из-под грузовика», в самом деле, легче, чем больных с ОРЗ! Сделать тяжелому больному хуже, чем уже есть, – сложно. Температуру померил – уже помог.

А сопливому гундосу с простудой – угодить трудно. Ему надо улыбаться, советовать, назначать, сочувствовать, выписывать рецепты и объяснять, что колдрекс и фервекс – суть парацетамол, рассказывать о закаливании и пользе прогулок, лимонах-витаминах и о чае с малиновым вареньем… Шаманить и плясать с бубном вприсядку. А ведь все что нужно этому озябшему – так это покой, тепло и позвонить на работу, чтобы три дня обходились без него.

Пришла соседка и говорит:

– Посмотри, будь добр, отца моей подруги. Ей в Италию лететь, а у старика спину свело, ходить не может!

– «Италия», – говорю. – Слово какое хорошее! Это что – «суровый Дант», макароны, Муссолини? Ну так нечего ей там делать! Не сезон. Пусть лучше за папашей ухаживает!

– Тебе все шуточки, а ее муж ждет в Вероне. Она в Италии уже десять лет живет. Сюда к отцу приезжала на недельку. Погостила, взяла билеты – домой лететь, а тут такое дело… Может быть, дед и не болеет. Чтоб так уж… Не хочет, чтобы дочь уезжала, вот и симулирует!

– Верона так Верона. Ее фамилия не Капулетти?

Оказалось, что итальянка живет в соседнем доме. Приходим. Типичная интеллигентская квартира, сохранившаяся с 80—90-х годов: много книг, стандартная «стенка», керамика по полкам, эстампы на стенах. Когда-то квартиру можно было назвать зажиточной. А сейчас – типа «бедненько, но чистенько».

Дочка деда – под стать квартире: сухая, обесцвеченные волосы с непрокрашенными темными корнями, узкие губы. Угораздило же итальянца!

Провели меня к больному. Очень спокойный мужчина лет семидесяти лежит под теплым пледом. Чисто выбрит, голубые глаза за толстыми стеклами очков. На тумбочке у кровати – надкусанное печенье на недопитом стакане кефира. Тут же – книга: «Христос и Антихрист» Мережковского. Однако!

Стал смотреть. Сразу видно, что болит сильно. Прямые мышцы спины напряжены, «блок» движений в поясничном отделе позвоночника. Симптомов «натяжения» – нет. Не похоже на то, что принято называть остеохондрозом и «радикулитом». Так бывает при деструкции позвонков. Не метастазы ли?

– Давайте, – говорю, – положим вас в больницу. Обезболим, сделаем снимки. Подлечим.

Но дед от госпитализации категорически отказался:

– Видите ли, я хорошо знаю наши больницы. Не допросишься, не дозовешься. Да и не могу я сейчас лечиться. Семейные обстоятельства…

– Тогда давайте поступим следующим образом. Завтра с утра я сделаю вам блокаду. Боли пройдут, и я отвезу вас на томограф. Обследуем и решим, что делать.

Больной согласился. Подсказал я ему, чем уменьшить боли, и отправился домой.

А дома жена учинила мне скандал! Со слезами стала просить ни в коем случае блокаду деду не делать. Вдруг осложнение, вдруг аллергия, вдруг… и т. д.! Чего только она со мной не пе́режила, но так никогда не просила! Я злился, ругался, но в конце концов сдался: во многом она права – не делают обычно блокады вне больницы.

Утром, перед работой, пошел к деду – извиниться и придумать что-то другое. Двери открыла заплаканная «Капулетти».

– У папы инсульт! Ночью вызывали «скорую». Сделали уколы и уехали. Сказали, чтобы вызывали их повторно, если не будет лучше. Или утром – врача из поликлиники.

Старых инсультников «скорая» старается в больницу не везти.

«Старый, чересчур толстый, некому нести в машину, не довезем, все равно не примут…» и т. д. Вот и этого больного оставили дома.

Осматриваю. Правая рука двигается плохо, речь нарушена, из правого угла рта – подтекает слюна.

Созвонился с кем надо и пристроил деда в стационар. И только потом пришла в голову мысль: «Сделай я блокаду вчера, и инсульт точно связали бы с этой манипуляцией! Не зря, значит, жена истерику закатила!»

Я потерял больного из виду и встретился с ним примерно через месяц: позвонила «итальянка» и попросила зайти. В квартире – как Мамай прошел! Исчезли почти все книги, сервант с хрустальками – опустел. Исчезла «стенка». В углу – груда баулов.

Дед мне понравился: парез регрессировал, речь восстановилась, лицо – симметричное. Не понравилось только то, что стал он совсем спокойным и тихим. Равнодушным. Боли в спине его почти не беспокоили. Я просмотрел выписку. На онкологию деда так и не обследовали! Надавал советов и ушел.

А через неделю та же соседка рассказала, что дед умер. Вскоре после выписки он ушел из дома и пропал! Нашли его через сутки в гараже: в парадном костюме, при галстуке и без признаков жизни он сидел на переднем сиденье своего автомобиля. Дочка его сказала соседке, что умер дед «от сердца». Сразу после похорон она улетела в Италию.

Мик Джеггер надрывно поет: «I can’t get no satisfaction». Вот и у молодых хирургов бывает такое часто – не удовлетворяет работа, и всё тут! Все кажется, что не дают им развернуться во всей красе. Делает аппендэктомию, а сам мечтает свершить, как минимум, – пересадку сердца.

Но нет! Мешают старые пердуны – заведующие, главные хирурги, организация медпомощи, отсутствие техники, отсутствие доноров, да и отсутствие желающих подвергнуться такой экстренности в нашем исполнении. И это – не беда! Счастье – не в исполнении желаний, а в наличии самих этих желаний.

Больница – это совсем не то место, где следует находиться больным. Не для больных их строят, эти больницы.

Один из основных корпусов нашей областной больницы возводили еще при советской власти по проекту гостиницы с рестораном. По каким-то там пяти-семилетним коммунистическим планам денег на больницу положено не было. А вот гостиница в планах была. Ее и начали строить на территории больничного городка. Потом – превратили в долгострой; под шумок перебросили с одной статьи на другую и сдали через десять лет под фанфары уже как больничный корпус. Еще два года переделывали «внутренности», чтобы хоть как-то сделать этого урода пригодным для медицинских целей.