Михаил Нисенбаум - Почта св. Валентина

Стемнин вернулся к себе, сел за стол и понял, что даже для такого простого занятия, как сидение за столом, требуется хоть сколько-нибудь душевного покоя. Стена с мрачной венецианской гравюрой надвигалась на него, точно хотела соединиться с противоположной стеной и раздавить Стемнина в тисках. Он выскочил вон из кабинета и рванул на первый этаж. Сделав по «Почте» несколько кругов, он решил заглянуть к Паше.

– Ну и что он тебе сказал? – спросил он у снисходительно ухмылявшегося Звонарева.

– Сказал, что любит меня нежно. Ты про кого, кстати?

– Не морочь мне голову, олух.

– Вообще-то это коммерческая тайна. Но тебе по дружбе и большому секрету скажу. Да… Однажды ты все узнаешь.

Стемнин ткнул Павла в ребро, тот ойкнул.

– Ага, пытки… Это другой разговор. У одной бизнес-леди трещит по швам ее бизнес-брак. Точнее, не то чтобы сильно трещит в полном смысле слова, а так, начинает потрескивать. Значит, надо рефрешнуть ее чувства. Мужнюю привязанность перезагрузить.

– Ну а ты-то тут при чем?

– Думаешь, я неспособен освежать чувства?

– Только низменные.

– Вот! – Звонарев торжественно воздел указательный палец. – Ее муж как раз не может оторваться от компьютера. Придет, значит, домой, на жену не взглянет и сидит полночи всяк божий день.

– Знакомо, да? – хмыкнул Стемнин.

– С этим нужно что-то делать, согласись! Негоже, чтобы между супругами стоял компьютер. Это пагубно скажется на демографической ситуации в стране и мире. Шеф хочет, чтобы я над этим подумал.

– Над чем? Над поведением ее мужа?

– Ну разумеется. Мое поведение ни у кого нареканий не вызывает. Может, подвести к джойстику слабый ток?

– А больше Веденцов ничего не говорил?

– Остальное – тайна нас двоих. Третьему здесь не место. «Красивая и смелая дорогу перешла» – понял?

– Ну, смелая – это по глупости. А насчет красоты тебя крупно обманули.

Что ж, Валентин – крупный бизнесмен, у которого масса забот помимо личной жизни. Вот и Стемнину лучше заняться чем-то кроме самого себя. Он вспомнил список событий, над которыми его просили подумать в Отделе свиданий. Свидание в черно-белом стиле, которое планировали построить как многочасовую театрализованную фотосессию… Авантюрная встреча: девушке, с которой нужно завязать знакомство, не хватает сильных ощущений, а потому она увлекается оккультизмом, предсказаниями, картами Таро. Басистый просил подумать над детективным сценарием, когда украденные у девушки вещи находит частный сыщик, он же будущий любовник. Хотя Стемнину казался любопытней другой вариант, когда на каждом шагу сбывались бы предсказания девушки и она в какой-то момент почувствовала бы себя ясновидящей. Надо было только как-то подсунуть ей молодого человека, чтобы тот тоже оказался сбывшимся пророчеством или воплощением тайного желания. Он поднимался к себе недовольный, но успокоившийся.

Дверь в кабинет была наполовину открыта. Странно. Стемнин хорошо помнил, что захлопнул ее перед уходом. « Начинается ». Затылок колюче заледенел. Вздохнув, бывший преподаватель шагнул внутрь. Рядом со столом в кабинете стояла посетительница. Тоненькая, маленького роста, светло-пасмурные глаза, волосы заплетены в короткую косу, на шее легкий перламутровый платок. В комнате еле-еле пахло духами. Девушка глядела на Стемнина строго. Он не сразу узнал вторую скрипачку из Вариного квартета. Когда-то в разговоре Варя называла ее имя, но Стемнин его не запомнил. На мгновение тревога отлегла…

– Здравствуйте! Нас тогда, кажется, не представили? Садитесь, пожалуйста!

Девушка продолжала стоять, молча глядя на Стемнина, через руку у нее был переброшен аккуратно сложенный плащ. Горькое выражение глаз и губ делало ее лицо необыкновенно красивым и одухотворенным.

– …Кстати, мы ведь именно в этой комнате единственный раз и встречались, помните? Так как вас зовут?

– Меня зовут «милая Эн». Или «дорогая Эн» – вам видней.

– Энн… Анна?

– Может, перестанете придуриваться и играть?

Она подошла к двери и с силой ее захлопнула.

– Знаете, я не совсем понимаю…

– Он не совсем понимает! А я совсем не понимаю. – Она говорила звонко, прокалывая его прямым холодным взглядом, от которого невозможно было оторваться. – Как вы могли так поступить? Так нужны были деньги? Ты ведь образованный человек, интеллигентный, да? Ну куда тебя понесло? Чего тебе приспичило? Или ты из этих: «Ничего личного, просто работа?» Как палач или проститутка?

– Послушайте, Аня, вы уже столько черной краски на меня извели, а я, ей-богу, ума не приложу, чего вы от меня хотите?

– Какая еще Аня? Еще и Аня была? Сколько девушек вы заморочили? – Она все время переходила с «вы» на «ты» и обратно. – Мама не учила вас, что обманывать нехорошо? Почему вы решили, что можно играть чувствами совершенно постороннего человека, который к тому же ничем перед вами не провинился?

Чем больше разгорались гневом голос и лицо девушки, тем труднее было возражать и сопротивляться. Наверное, ее истинная, глубинная красота являла полную силу в минуты печали и недовольства.

– …Где только таких умельцев учат! И слова-то он подобрал, и Франка вспомнил. Франка! Веденцов и Франк, надо же. Ха-ха-ха!

Ужас и стыд объяли бывшего преподавателя, который при упоминании Франка начал наконец постигать смысл случившегося. Вся картина его жизни последних месяцев прямо сейчас со звоном обрушивалась на него.

«Так это не Варя!» – кричали осколки. Ну конечно! В квартете ведь две скрипачки, имени он тогда не знал и сам назначил Веденцову возлюбленную – то ли потому, что Варя казалась ярче, то ли потому, что повела себя неприступно, кто теперь разберет почему. Так и не нашлось подходящего момента, чтобы поговорить про письма: Стемнин рассудил, что для них обоих это неловкая тема.

Теперь-то он вспомнил, с каким сердитым и расстроенным лицом ворвалась тогда, в день открытия «Почты», сегодняшняя посетительница, как она два дня назад разглядывала его через улицу. Но каким образом ей удалось раскрыть секрет Веденцова? Как тот выдал себя и зачем рассказал про Стемнина? Тут новая тревога пробилась сквозь этот обвал мыслей: а вдруг не рассказал? Вдруг девушка действует наугад, так что сейчас он выдаст и себя, и Валентина?

– Послушайте, могу я вас спросить. – Голос Стемнина задрожал. – Конечно, сейчас я кажусь вам чудовищем и не заслуживаю снисхождения, но… Как ваше имя?

– N. Номер. Вы сами должны знать какой. Сколько там было до меня и после ань, свет, люд… – В глазах у девушки стояли слезы, потом на щеке блеснула влажная дорожка, но выражение лица, достигшего совершенства красоты именно в этот момент, не изменилось. – Надеюсь, когда-нибудь до вас дойдет, как ужасно вы поступили. Видеть вас не хочу. Прощайте!