Олег Зайончковский - Кто погасил свет?

9

Входное устройство заиграло тревогу, лишь на мгновение опередив песню украинки Галки. Мужчины вскочили, загремев стульями, и бросились в холл к экранчику.

Первым Шерстяного распознал Игорь.

– Легок на помине… – взволнованно пробормотал он. – Галя, прячь сковородки.

– А?.. Говорю – интуиция! – обрадовался Ксенофонтов.

– Он не один, – насторожился Толя.

Действительно, за спиной Шерстяного показалась фигура женщины.

– Еще одна аспирантка? – предположил Ксенофонтов. – Много их у него, Гарик?

– Шуточки у тебя, – нахмурился Игорь.

Во дворе зашевелились собаки; они снова почуяли для себя поживу и, взбрехивая, стали подтягиваться к воротам. Однако, наученные сегодняшним опытом, псы посматривали на крыльцо: вдруг опять украинка Галка выйдет с говяжьей косточкой и станет заманивать их в вольер. Но повелительница их в эту минуту уже спала в столовой; вместо нее на крыльце показался Толя, а в руках его вместо косточки была двустволка.

– Геть! – крикнул он собакам. – Геть вы, бисово отродье!

Собаки понимали только по-украински, а Толя был хоть и хохол, но мовой практически не владел.

– Ходыть… у туды!.. – он повел на вольер стволами.

Псы в ответ угрожающе заворчали.

– Ах вы, так вас!.. – выматерился Толя и, вскинув ружье, бабахнул в вечернее небо.

Собаки присели на свои хвосты и, повизгивая от страха, мигом убрались в вольер.

– О, це дило, – наставительно сказал Толя, задвигая за псами засов.

Путь через двор был свободен, и минуту спустя новые гости уже входили в дом. Все сразу заметили, что Шерсть здорово нервничает. Он уклонился от дружеских объятий, а увидев Нефедова, отшатнулся и схватил за рукав хозяина.

– Галя!.. – взволнованно прошептал он. – Галя, нам надо поговорить…

Тот переглянулся с товарищами.

– Ладно, пошли побазарим…

Они ушли разговаривать в комнату с белым диваном, а интерес общества переключился на шерстяновскую спутницу. Не представленная впопыхах, она без смущения озиралась и постукивала туфелькой по полу. Нефедов внимательней пригляделся и наконец опознал ее.

– Марыська!.. – воскликнул он. – Друзья, позвольте представить…

Она подала всем желающим ручку. В отличие от Шерстяного Марыська вполне владела собой. Игоря она взяла за пуговицу:

– Мне надо с тобой пошептаться.

Они отошли в сторону.

– Ну, говори… только правду, – потребовала Марыська.

– О чем? – насторожился Нефедов.

– Постарела я, подурнела?

Он поперхнулся.

– Что ты… Точно не подурнела.

Марыська кокетливо наклонила головку.

– Комплимент от убийцы, – сказала она. – Мне даже приятно.

Игорь вздрогнул:

– От какого убийцы?.. Что ты несешь, Марыська?

– Да ты не психуй… – порывшись в сумочке, она достала и сунула в рот сигарету. – Скажи, в этом доме курят?

– Как же не психовать, подумай. Ведь ты меня обвиняешь…

Зажигалка в руке у Игоря никак не хотела гореть. Марыська прикурила сама и, затянувшись, выпустила дым себе в декольте.

– Я тебя вовсе не обвиняю, – сказала она хладнокровно. – Может, оно и к лучшему, что ты эту девку грохнул.

– Да я ее не…. То есть как это? Почему ты говоришь, к лучшему?

– А потому… – лицо ее вдруг озарилось женской застенчивой гордостью. – Потому, что в ту ночь… ну, пока ты никого не убивал… в эту самую ночь я и Шерсть… в общем, мы выяснили отношения.

– Прекрасно! Значит, ты приходила к нему в квартиру?

– Вот и нет! Стану я… – с достоинством возразила Марыська. – Он сам приехал ко мне на такси. Ручки жал, слова говорил такие… даже повторить неудобно. Короче, решили мы с ним сойтись. А эту охотницу, что у него поселилась…

– Ее вы решили убить, – договорил Нефедов.

– С ума ты сошел! Достаточно было выгнать… А ты… Ну, ты даешь!.. – Марыська хихикнула. – Представь, какие у нас были рожи!.. Утром заходим в квартиру, а там кавардак полнейший и на кухне труп… Шерстяного, бедного, до сих пор трясет. Я говорю: «Давай милицию вызовем», а он: «Нельзя, мы заложим Гарика». Я ему: «Что будем делать с трупом?», а он: «Есть у меня друг, бандит, он поможет». – Она снова хихикнула: – Чем, спрашивается, поможет? Лучше бы друг был могильщиком…

По ее тону Нефедов чувствовал, что, несмотря на кошмарное недоразумение с трупом, настроение у Марыськи было скорее приподнятое.

10

Разговор Шерстяного с Галей оказался непродолжительным, но для первого явно духоподъемным. Из комнаты с белым диваном Шерсть уже вышел таким, каким его привыкли видеть товарищи.

– Гарик, прости! – он облапил Нефедова. – Я ведь думал, что ты убийца.

– Стало быть, квиты, – суховато ответил Игорь.

Затем Шерстяной приобнял Марыську:

– Нет проблем, старушка! Все будет хорошо…

Парочка взялась за руки. Теперь они оба выглядели такими безмятежными, словно аспирантку уже закопали.

– А по-моему, проблемы есть, – внес диссонанс Нефедов. – Ты, Марыська, сказала, что, когда вы пришли в квартиру, там был полный разгром…

– Конечно! Разгром – не то слово…

– Да! Но с утра ведь разгрома никакого не было. Разве на кухне немного…

Шерсть с Марыськой переглянулись.

– И что это значит?

– А то, что в твоей квартире после меня кто-то был!

– Ага! – сообразил Шерстяной. – Кто-то, кто устроил разгром и кто спер мой мобильник. Мы-то думали, что это ты, Гарик…

– Мобильник?.. – переспросил Нефедов. – Кто-то спер твой мобильник… Ну конечно же! – он хлопнул рукой себя по лбу. – Теперь мне понятно, откуда у них все наши телефоны… Ребята, вы слышали?

«Ребята» стояли рядом, но подробности, о которых шла речь, их не очень-то интересовали. Выяснять, кто устроил разгром и украл шерстяновский мобильник, было сейчас не ко времени. Галя, Толя и Ксенофонтов посматривали с тревогой в окна, за которыми стремительно и неотвратимо темнело вечернее небо.

– Надо погасить свет, – поежился Ксюха. – А то мы как в телевизоре.

– Точно. Будем маскироваться, – согласился Галя.

Толя пошел по комнатам, всюду выключая свет. Все, кто находился в доме, стали для врага невидимы.

11

С переходом на режим светомаскировки все они, включая женщин, почувствовали, что шутки кончились. Компания вернулась в столовую, но теперь их дружеская вечеринка обернулась томительно-напряженным сидением впотьмах. Кроме спавшей на столе украинки Галки, все были предельно насторожены. Сила в столовой собралась большая, но сгущалась и ночь. В окнах, подсвеченных со двора, метались быстрые тени – там вокруг фонарей кормились крылатые мыши. Майский жук ударял в стекло, как обессилевшая на излете пуля.

В комнате видимыми оставались только светлячки сигарет. В прокуренном сумраке царило молчание; лишь украинка мерно похрапывала в два такта да Галя катал что-то по столу – то ли стакан, то ли гранату.