Олег Рой - Искупление

– Как же вкусно! – восклицал он, жуя. – Никогда не думал, что ливерная колбаса такая вкусная!

– Да ничего она не вкусная, – рассудительно отвечала Таня. – Просто нам очень хочется есть, вот и кажется, что вкусно. Вкусно – это пирожки, которые тут неподалеку в церковной лавке пекут… Вот это просто объедение! Я, когда у меня деньги есть, всегда их покупаю. Ты с чем пирожки любишь?

– Не знаю, – пожал плечами Стас. Колбаса как-то на удивление быстро закончилась, и он доедал теперь свою половину батона. – С мясом, наверное.

– Я тоже с мясом, – согласилась Таня. – И с грибами. И с картошкой. И с капустой. И с яблоками…

Она тяжело вздохнула, но тут же бодро добавила:

– Ладно, ничего, проживем и без пирожков! Скоро уже можно будет камин затопить, мы тогда воды вскипятим и разведем «Роллтон» – это тоже будет вкусно, потому что горячее…

– А что такое «Роллтон»? – не понял Стас.

– Ты что, правда не знаешь? Лапша такая быстрорастворимая.

– Бомж-пакеты, что ли? – хмыкнул он. – Вот уж не думал, что когда-нибудь до такого доживу…

Таня в первую минуту обиженно вскинулась, но сдержалась.

– Я тоже когда-то не думала… – тихо проговорила она. – А теперь дожила. И выжила – благодаря им.

Стасу тут же стало неудобно за свои слова.

– Извини, я не хотел тебя обидеть, – пробормотал он.

– Да ничего, – махнула рукой девочка. Она, похоже, была незлопамятным и очень отходчивым человеком.

Таня не переставала удивлять Стаса. По его представлениям, беспризорница должна была быть прокуренным, злобным, драчливым, вечно матерящимся и распущенным существом – а эта девочка с ее правильной красивой речью и какими-то несовременными манерами напрочь ломала все его стереотипы. Если бы не одежда, не эти кошмарные шапочки, она бы выглядела как обычный ребенок из благополучной интеллигентной семьи.

– Скажи, Таня, – осторожно поинтересовался Стас, – А почему ты живешь здесь? Да, я помню, ты говорила вчера, что потеряла родителей… Но ведь государство заботится о детях-сиротах. Есть же детские дома, социальные службы, какие-то благотворительные фонды… В конце концов, ты могла бы просто прийти в ближайшее полицейское отделение и…

– Что-то ты сам не очень-то рвешься идти в полицию, – с усмешкой перебила Таня.

– Ну, я… – замялся Стас. – Я совсем другое дело.

– И я другое. Я ведь именно из детдома-то и сбежала.

– Тебе там было плохо? – спросил он и запоздало понял, что сморозил глупость. Уж конечно, если б было хорошо, она не сидела бы сейчас в холодных развалинах старого особняка…

И девочка ничего не ответила ему, только вздохнула.

Наконец настало время разжигать камин. Таня принесла ворох какого-то мусора, сложила все это кучкой, сунула внутрь скомканную газету и подожгла. Мусор задымился, наполняя комнату чадом и запахом гари, Стас тотчас закашлялся, глаза у него заслезились, но он готов был смириться со всем этим дискомфортом ради того, чтобы хоть немного согреться. И через некоторое время его мечта сбылась. В камине весело заплясал огонь, и продрогшему Стасу показалось, что в комнате стало жарко, хотя вряд ли температура поднялась выше тринадцати или четырнадцати градусов.

Тем временем Таня налила в черный от копоти чайник немного воды и поставила его на лежащие в камине кирпичи, которые, судя по всему, служили ей в качестве плиты. Потом извлекла из пакета все те же макдоналдсовские булочки, надела одну на прутик и сунула в камин. От аромата поджаренного хлеба у Стаса тут же закружилась голова.

– Хочешь булочку? – покосилась на него Таня. – Возьми в пакете и пожарь себе.

Колебался Стас недолго. Выбрал из ее запасов булку поцелее, старательно обкромсал ножом все подозрительные места, надел, подражая девочке, хлеб на прутик и тоже поднес к пламени. Но что-то пошло не так, мякиш на его прутике тут же обуглился.

– Ну что ж ты делаешь, зачем же суешь в самый огонь? – ахнула наблюдавшая за ним девочка. – Так же все сгорит. Держи повыше над пламенем, вот так… Ты что же, никогда не жарил хлеб на костре?

– Никогда, – сознался Стас.

– Даже в детстве? Ты что, в лагерь не ездил?

– Нет.

О том, что отдыхал в детстве только на море, в лучших пансионатах и гостиницах, он говорить не стал. Понимал, что ни к чему. Но к Тане, похоже, пришло настроение поболтать, и она продолжала свои расспросы.

– Стас, а у тебя есть семья? Жена, дети?

– Детей нет, – не слишком охотно отвечал он. – Жена когда-то была, но мы расстались.

– А почему?

Он пожал плечами – как объяснить это ребенку?

– Видишь ли, она совсем не интересовалась мной, моей жизнью, моей личностью…

– Понимаю, – кивнула Таня. – Ей от тебя нужны только твои деньги, да? На, возьми, я тебе еще булочку пожарила.

– А с чего ты взяла, что у меня есть деньги? – забрав булочку, Стас разыграл недоумение, но девочка ему не поверила:

– Ну что я, совсем дура? – возмутилась она. – Это же по всему видно. Твое пальто, костюм, ботинки…

– Ну да, в общем, ты права, – не стал отпираться Стас, с наслаждением жуя горячую булочку. – И насчет денег, и насчет жены…

Он был уверен, что девочка сейчас начнет расспрашивать его, кто он и чем занимается, однако она спросила совсем другое. Аккуратно сняв с кирпичей закипевший чайник, который держала за ручку через рукав куртки, девочка налила воды в две пластиковые плошки с лапшой, снова закрыла их крышками и поинтересовалась:

– И что же, с тех пор ты совсем один?

– Нет, почему же… – пожал плечами Стас. – Я не один. У меня есть подруга, восходящая звезда эстрады. Олеся захотела стать певицей, и я стал ее раскручивать.

– Конечно, она очень красивая, – это прозвучало скорее как утверждение, а не как вопрос.

– Да, Олеся очень эффектная, – согласился он. – На нее многие обращают внимание.

– А что она за человек? – не унималась Таня. – Она не такая, как твоя бывшая жена? Она любит тебя, а ты ее? Она интересуется тобой, твоей жизнью?

Этот шквал вопросов поставил его в тупик. Стас задумался.

– Нет, – сказал он, помолчав. – Она такая же, как моя бывшая жена. Они даже внешне похожи почему-то… Только Олеся моложе.

– И что ж тогда? – хмыкнула Таня. – Стоило менять шило на мыло? По-моему, лучше быть одному, чем с такой женщиной. Я думаю, дешевле обойдется. Во всех смыслах.

– Видишь ли, девочка, – начал он, затрудняясь подобрать нужные слова. – Мужчине трудно быть одному. Ты просто еще слишком мала, чтобы понимать такие вещи…

Но Таня только фыркнула в ответ:

– Когда вы, взрослые, так говорите, это значит, что вам просто больше нечего сказать! Все я прекрасно понимаю. Знаешь, сколько всяких разных парочек я тут, в особняке, видела-перевидела, пока тепло было… Ладно, давай лапшу есть, уже готово.