Олег Рой - Искупление

– Твой хахаль, – уточнил убийца.

– Я… Я не знаю. Правда, не знаю! – завопила она, увидев, что его рука с пистолетом снова взметнулась.

– Врешь, – с каким-то даже отвращением проговорил убийца.

Снова раздался тихий щелчок, и вдруг левое колено Олеси ожгла такая сильная боль, что девушка взвыла, как раненое животное.

– Ну, честное слово, чем хотите поклянусь! – застонала Леся, скрючившись. – Он мне ничего не сказал. Только прислал вчера эсэмэску, что наша поездка отменяется… И все… Ей-богу, все! С тех пор я его не видела и не слышала… Ну что мне сделать, чтобы вы поверили?

От невыносимой боли ей казалось, что вся комната поплыла куда-то, утопая в красном тумане. Было такое чувство, что глаза заливает кровью. Весь мир сжался в комок и превратился в огненный сгусток боли.

Голова откинулась назад, и Олеся уже не видела движений убийцы. В какой-то момент она вновь ощутила, что в тело точно вонзился раскаленный штырь, на этот раз в грудь – и после этого она уже навсегда провалилась в черную непроглядную пропасть.

Должно быть, кто-то там наверху все-таки был благосклонен к Стасу, потому что уже вторую ночь, проведенную им в развалинах особняка, посылал ему крепкий глубокий сон – тяжелый и не слишком приятный, но зато без мучительных снов и без пробуждений. Когда Стас открыл глаза, за окном, как и вчера, было уже светло. И снова, как и вчера, он в первое мгновение не мог сообразить, где находится. А когда вспомнил, то не мог удержаться от тяжелого вздоха, тотчас отозвавшегося болью в плече. Дождавшись, когда она немного отпустит, Стас осторожно поднялся, сел и огляделся. В комнате он был один, девочка куда-то исчезла.

Какое-то время Стас сидел, прислонившись спиной к стене, снова и снова размышляя, что же ему все-таки делать дальше. Как связаться с Сергеем? Где взять денег? Как найти врача? Что предпринять, чтобы доказать свою невиновность и вернуться к нормальному, привычному образу жизни? Сколько ему еще торчать здесь, в этих развалинах?

Так и не найдя ответа ни на один из этих мучительных вопросов, он встал с кучи картонок, заменявших ему постель, сдвинул их в угол, подражая Тане, и, собравшись с силами, отправился в туалет, где решился даже умыться ржавой водой из стоявшей там бутылки. Этот поступок был равносилен подвигу, зато потом, когда Стас вернулся в комнату и плотно закрыл за собой дверь, ему показалось, что там тепло, как в его собственной квартире. Ну, почти.

От нечего делать Стас, как и вчера, подошел к закопченному окну и долго стоял, наблюдая открывавшийся за ним скучный пейзаж – темный от влаги асфальт, лишь кое-где, по краям, припорошенный снегом, угол дома на другой стороне переулка с окнами плотно закрытыми жалюзи (там, судя по вывеске, располагался какой-то офис), машины, проносящиеся по мостовой, не слишком многочисленные прохожие. Жизнь продолжалась, будто ничего и не произошло… «А что, собственно, произошло? – спросил он сам себя. – Кому есть дело до того, что какого-то бизнесмена подставили, обвинили в убийстве, которого он не совершал? Что его заказали наемному убийце? Что он, раненый, голодный и холодный, прячется здесь, как загнанный зверь, и боится даже нос высунуть на улицу?»

Впрочем, разве сам он когда-нибудь обращал внимание на трагедии, которые ежедневно происходят вокруг него? Скольких людей только что не на его глазах разорили, выбросили из бизнеса, практически вычеркнули из жизни! А он жил, работал, веселился. И нечего теперь обижаться, что никому нет дела до его проблем… Хотя это и не так. Кое-кто все-таки проникся его бедой – приютил, обогрел, накормил, оказал необходимую медицинскую помощь. И кто? Маленькая и одновременно не по годам взрослая девочка. Бездомная нищенка, которой самой бы кто-нибудь помог…

После мыслей о Тане Стас почему-то подумал вдруг об Олесе. Как же ей хотелось провести с ним католическое Рождество в Европе!.. Интересно, она сильно огорчилась из-за того, что поездка сорвалась? Разумеется, сильно. И, конечно, дуется на него, Стаса, за то, что он исчез, ничего толком не объяснив. Наверняка катается теперь с подружками по кабакам и клубам и жалуется им на свою тяжелую жизнь. А вот заволноваться, не случилось ли с ним чего-то нехорошего, и начать его искать ей и в голову не придет…

Один из идущих по тротуару мужчин, невысокий коренастый парень в синей с серебряными вставками куртке, нес перевязанную веревками елку, и Стас подумал о том, что до Нового года осталось всего шесть дней. Неужели за это время ничего не решится и придется провести новогоднюю ночь здесь? От этой мысли его буквально передернуло.

Стас отошел от окна, осмотрелся и только сейчас увидел на столе «записку», которую Таня написала угольком прямо на столешнице: «Ушла на заработки, вернусь вечером». Рядом, на куске газеты лежала абсолютно целая макдоналдсовская булочка. Обнаружив ее, Стас был тронут до глубины души. Ведь раздобыла ж девочка как-то эту булку и не съела сама, сберегла для него… Да еще и заботливо положила на стол, чтобы он позавтракал, когда проснется.

Стасу тотчас захотелось оплатить маленькой хозяйке добром за добро, тоже сделать что-нибудь полезное для нее. Жуя уже порядком зачерствевшую булочку, он стал оглядывать комнату и сообразил, что вчера они сожгли последний запас дров. А раз так – нужно раздобыть еще. Вчера перед сном Таня что-то говорила об этом, но он засыпал и не совсем понял, а сейчас догадался. Он подумал, что надо выйти во двор особняка, где, как он хорошо помнил, росли какие-то деревья, и собрать или наломать веток. Вот только делать это днем, пока еще светло, Стас так и не решился. Конечно, дворик обнесен сплошным забором, и с улицы его, Стаса, никто не увидит… Но вдруг кому-нибудь, тому же дворнику, как его, Толян зовут, кажется, придет в голову заглянуть за ограду? Нет уж, лучше дождаться темноты.

И потянулся долгий, мучительно скучный день. Не зная, как убить время, Стас несколько раз делал вылазки из комнаты и слонялся по первому этажу до тех пор, пока не изучил его вдоль и поперек, после чего поднялся на второй и продолжил свою экскурсию. Имелся в особняке и третий этаж, но туда вела уже не мраморная, а деревянная лестница, выглядевшая настолько ветхой, что воспользоваться ею Стас не отважился.

Как ни странно, но ходить оказалось даже лучше, чем лежать или сидеть – и не так страдаешь от холода, и от боли в плече немного отвлекает. Сейчас, при дневном освещении, особняк уже не казался таким запутанным лабиринтом, как позавчера вечером, при первом знакомстве с ним. Хотя, конечно, всяких закоулков здесь более чем хватало. Кругом царили запустение и разруха – стекла разбиты, стены обшарпаны, потолки грязные, полы истоптаны и завалены мусором. А ведь наверняка когда-то здесь все сверкало, под высоченным потолком переливались хрустальные люстры, сверкал дубовый паркет, остатки которого еще угадывались под ногами, стены были оклеены какими-нибудь узорчатыми обоями или даже обиты тканью… Разглядывая полуразрушенные, но сохранившие остатки былого величия интерьеры, Стас пытался представить, как все это выглядело раньше и как могло бы выглядеть, если привести особняк в порядок.