Михаил Гаёхо - Мост через канал Грибоедова

Но так ли уж важно, ригельный был замок или сувальдный, который поддался грабителю. Имело ли значение, что думал грабитель, уходя с награбленным. И что сказал милиционер, придя на место преступления. И кавказской ли национальности были отдельные действующие лица.

Носиков кое-что убрал – из того, что казалось лишним. Наверное, не все, но нужно было на чем-то кончить.

К концу недели появились еще два рассказа на близкую тему.

P.S. Чтоб напечататься, Носиков придумал себе псевдоним «В. Осокин» – те же буквы, что и в фамилии, только в другом порядке.

P.P.S. Хозяину ограбленной квартиры Носиков дал имя-отчество Никита Петрович, а человеку, которого обокрали в трамвае, – фамилию Клепиков.

Василий Николаевич подобрал ключ к квартире Никиты Петровича. А может, и ногтем открыл замок – такие замки сейчас, что умельцу нетрудно.

Взял кое-что по мелочам, а из шкафа на кухне – бутылку вина «Santa Maria».

Никита Петрович, вернувшись домой, позвонил в милицию – так мол, и так. А ему говорят: «Мелочи – они и есть мелочи, а лицо ваше грабительское не кавказской ли будет национальности?»

Никита Петрович ничего про эту национальность сказать не смог. Но делать нечего, пошел он в магазин, купил новый замок и в дверь врезал.

А Василий Николаевич дело знает, ему этот замок открыть – раз плюнуть. И он открывает, проникает в квартиру, берет там, что может. В том числе бутылку вина «Santa Luiza» из шкафа.

Никита Петрович, придя домой, позвонил в милицию. «Что же, – ему говорят, – у нас тут дела серьезные: террористы людей похищают, устройства закладывают с тротиловым эквивалентом, а что у вас – так это мелочи жизни. И, кстати, грабителя вашего лицо не кавказской ли, случаем, национальности?»

Никита Петрович о лице этом никакого представления. Пошел в магазин, купил там фирменный особый замок и в дверь свою врезал.

Василий Николаевич приходит, видит фирменный этот замок. «Ну, – думает, – богатенький стал Буратино». Но фирма – она всегда фирма, гвоздем просто так не откроешь. Так ведь и силушка есть у Василия Николаевича. Навалился могутным плечом и высадил дверь вместе с замком особым.

Нести, собственно, нечего из квартиры, но бутылку вина «Santa Esmeralda» Василий Николаевич взял-таки, что Никите Петровичу особенно обидно, – он эту бутылку не в шкафу кухонном прятал уже, а в специальном укромном месте.

Позвонил Никита Петрович в милицию.

«А что вы так неоперативно сообщаете нам информацию? – ему говорят. – Кроме того, нам желательно знать, не кавказской ли национальности то лицо пресловутое?»

Про лицо ничего не знает Никита Петрович. Но делать нечего. Отремонтировал дверь, вставил замок, какой попроще – чтобы потом меньше хлопот было. Взял на работе отгул и вот сидит у себя на кухне, открыв бутылку вина «Santa Victoria», и ждет, на звонки в дверь не отвечая. A «Victoria», между прочим в переводе с молдавского означает «Победа».

Василий Николаевич по привычке подходит к двери. «Дай, – думает, – зайду». Замок ему, умельцу такому, открыть – это пару раз плюнуть. А Никита Петрович со своего места слышит шорох, звонит в милицию и оперативно ее информирует. Ему говорят: «Принято. Ждите». Тут Василий Николаевич открывает дверь, входит, а Никита Петрович говорит ему: «Ага, попался!»

Василий Николаевич бьет Никиту Петровича по уху, валит на пол и лежачего бьет ногами, как в телевизионном вечернем триллере на сон грядущий. Потом допивает из бутылки вино, не оставляя отпечатков, – ту самую «Викторию», которая, что особенно обидно, в переводе означает «Победа». А другую бутылку под названием «Santa Tereza», то есть «Святая Тереза», находит в укромном месте и забирает с собой.

Через какое-то время приходит милиция и помогает Никите Петровичу подняться с пола. Задержка, понятно, по объективным причинам: террористы берут заложников, тротиловые эквиваленты взрываются, пули бандитские свищут. Но в плане дачи показаний Никиту Петровича просят сообщить, не кавказской ли национальности было лицо то самое.

– Нет, – Никита Петрович с трудом качает головой, – ни лицо, ни прическа.

– Жаль, – говорят ему, – но все равно вы оказали следствию неоценимую помощь.

И жмут ему руку, словно герою.

– Очень рад, – говорит Никита Петрович и улыбается, довольный. Хромая, провожает милицию до двери.

И до сих пор еще, кстати, прихрамывает на левую ногу.

Пестряков и Клепиков были друзья-рыболовы.

Однажды у Пестрякова в трамвае вынули из кармана бумажник.

Пестряков сильно обиделся и придумал такую вещь: пришил два ряда рыболовных крючков внутри брючного кармана, чтобы тот, кто сунет туда руку, зацепился и не ушел. Оснастив себя так, он стал разъезжать в трамваях, напуская на себя рассеянный вид. Почувствовав в кармане постороннюю руку, рыболов делал особое подсекающее движение корпусом, после чего оставалось только сдать пойманного на крючок карманника какому-нибудь милиционеру.

Таким вот образом он поймал больше десятка мелких воришек и остановился не потому, что карманников стало меньше, а потому что надоел милиционерам. У них, у милиционеров, и поважнее того дела были.

Со времени этого случая прошло уже лет двадцать, а у Клепикова вынули из кармана бумажник совсем недавно. Он сделался зол на людей и решил поступить по примеру Пестрякова. Пришил себе тоже два ряда рыболовных крючков внутри брючного кармана. Еще положил газетной бумаги, чтоб карман оттопыривался. В трамвае напустил на себя рассеянный вид и стал ждать. Ждать пришлось недолго – кто-то, протискиваясь в тесном проходе, плотно прижался к спине Клепикова, и тот почувствовал скользнувшую ему в задний карман постороннюю руку. «Надо подсекать», – подумал Клепиков и сделал движение корпусом. Тот, кто был сзади, не вскрикнул, а что-то прошипел сквозь зубы. Его рука исчезла из клепиковского кармана. «Сорвалось», – подумал Клепиков. И тут кто-то крепко взял его за локоть, кто-то другой пихнул в спину. Клепикова вытолкнули из трамвая – так быстро, что он не успел сообразить, в чем дело, и пришел в себя уже оказавшись в темном углу между какими-то ларьками. Здесь его приставили к стенке и отпустили, но уйти не давали.

Двое их было.

– Ты что же это творишь, козел? – сказал первый.

– Умнее всех хочешь быть? – спросил второй и ударил Клепикова кулаком под дых.

– Это же вроде как мой карман, собственный, – пробормотал Клепиков.

– Это не твой карман, – сказал второй, – это его карман. – И показал пальцем на первого.

– Мой карман, – подтвердил первый.

– Усвоил? – второй ударил Клепикова кулаком.

– Не слышу голоса, – сказал первый.

– Ой! – воскликнул Клепиков.