Дина Рубина - Окна

– Ну, как там обвиняемый – оправдан? – спросила я Рину, понятия не имея, о каком деле речь. Просто мы давно собирались встретиться, пообедать и поболтать, и вот, пожалуйста, – она выходит после судебного ристалища, мечтая о еде, как лесоруб после валки зимнего леса, а я зачем-то съела мороженое. Какого дьявола я всегда порчу себе настоящее удовольствие мелкими потаканиями минутным капризам?

– Все обошлось, – весело отвечает Рина и машет рукой. – Ой, пойдемте уже, рухнем где-нибудь, я ужасно голодна. Сядем, и я вам расскажу забавную историю.

Через десять минут мы сидит в кафе «Вчера, позавчера», что приткнулось в закутке длинной сквозной щели, именуемой «Иерусалимским двором». Ни один турист не разыщет это сугубо иерусалимское заведение в недрах неказистого каменного дома, не лишенного, впрочем, своеобразного ар очно-оконного очарования.

Это две небольшие комнаты, которые язык не повернется назвать «залом».

Все здесь старое; не антикварное, а именно старое – такую мебель принято называть «бабушкиной»: глубокие продавленные кресла, венские стулья, круглые обшарпанные столы без скатертей. В стенных нишах стоят хлипкие бамбуковые этажерки, хрипло стонущие под грузом книг.

Место культовое, университетское (тут часто выступают израильские писатели), и вечерами в двух этих комнатах бывает тесно и шумно. Но сейчас никого, кроме нас, нет. Мы выбираем лучший стол у глубокого и узкого арочного окна, формой напоминающего книжную закладку, – такие окна встречаются лишь в старых иерусалимских домах.

(В этом месте моей новеллы читателю может показаться странным, что на протяжении сорока страниц я шатаюсь по Иерусалиму, при каждой возможности заруливая в кафе, таверны и рестораны. У читателя может сложиться впечатление, что сведения о местной жизни я добываю, сидя с разными людьми за разными столиками, с видом на разные окна. Читателю это может, в конце концов, и надоесть. В свое оправдание могу лишь заметить, что и до меня многие писатели, желая вывалить те или иные сведения, добытые ценой долгого и вдохновенного безделья, усаживали своих героев за столики подобных злачных заведений – ибо ничто так не оживляет литературного диалога на странице той или иной книги, как вовремя принесенное официантом филе лосося под белым соусом.)

Как раз филе лосося мы и заказываем, потому что здесь его готовят отменно, добавляя какие-то незнакомые мне специи.

Я предвкушаю очередную забавную историю из жизни израильских уголовников: Рина превосходная рассказчица, обстоятельная и ироничная. Она никогда не забегает вперед, детали добавляет по мере развития сюжета и даже когда отвлекается – на описание внешности персонажа, например, – неизменно возвращается к сути рассказа.

Начало истории, говорит она, незамысловато: некий Шломо, мелкий ремонтник, работал в квартире некоего раввина в городке Бейт-Шемеш. Не бог весть какая работа – там подкрасить, тут подмазать, заменить краны в ванной и на кухне, побелить спальню… Договаривались они об одной сумме, а рав по окончании ремонта решил, что довольно будет и меньшей. Короче, тут трудно рассудить – то ли раввин оказался свиньей, то ли Шломо свое дело сделал халатно, – суть не в этом. Суть в том, что, занимаясь побелкой в спальне, Шломо наткнулся на сейф…

За столиком кафе. 2008

Это бывает. Но вот что бывает крайне редко: сейф оказался открытым. Шломо клянется, что случайно задел дверцу и та распахнулась, обнаружив несчитанные пачки зеленых. Прямо таки прорву зелени!

Так что чарующая картина богатства возникла перед глазами Шломо именно тогда, когда ему недоплатили ровно восемьсот шекелей. Сумма небольшая, но обидно.

В тот же вечер, выпивая пиво в компании своих коллег-ремонтников после матча «Маккаби» (Хайфа) – «Бейтар» (Иерусалим), Шломо поведал им о своей обиде, не забыв упомянуть, что деньги-то у этого божественного хмыря есть… Юрий и Александр – так звали его напарников – предложили восстановить справедливость. Если сейф имеется и есть в нем зелень, так надо его открыть, а зелень поделить меж тремя порядочными людьми.

– Мне – только то, что причитается! – сразу заявил Шломо. – Большего мне не надо, я человек честный.

У Юрия и Александра были свои виды на денежки.

Пару дней они разрабатывали операцию, все было выверено и точно рассчитано (люди образованные, читающие, в Советском Союзе они не занимались ремонтами): из черных чулок вырезаны маски, игрушечные пистолеты закуплены в детском отделе магазина «Машбир».

Шломо привез подельников на машине к дому раввина и обязался ждать неподалеку.

– Мне, – гордо напомнил он, – только мои деньги. Мне чужого не надо! Я – честный человек.

А план, надо сказать, был довольно изящным: дождаться момента, когда после окончания службы в синагоге рав вернется домой и отворит ключом дверь, затем втолкнуть его внутрь квартиры, там связать и… ну, там дальше будет видно.

Однако вместо раввина из синагоги явилась ребецин. Впоследствии выяснилось, что в день скандала со Шломо рав достал из сейфа все деньги и сбежал от жены в Америку, уверив ее, что едет налаживать ювелирный бизнес. Но все это обнаружилось позже.

А пока двое джигитов в черных масках поджидали у дверей рава, а явилась – фу ты, черт! – ребецин. С одной стороны – осложнение. С Другой стороны – даже легче: с женщиной всегда легче справиться.

– А почему они не влезли в окно? – перебиваю я Рину.

Она улыбается (все друзья уже знают о моей временной одержимости «оконной» темой) и говорит:

– Нет-нет, Дина, тут вам не удастся поживиться ни единым окном. На окнах решетки.

Короче, напарники дождались, когда ребецин откроет дверь, подскочили сзади, крепко обняли ее и ввалились в квартиру. И некий голос над ее обморочно бледным ухом произнес с сильным русским акцентом: «Не волнуйся, мами, ничего плохого с тобой не случится!»

Ей велели лечь на диван лицом к спинке и не оборачиваться. И снова тот же самый голос с русским акцентом сказал ей: « Мами , не волнуйся, ничего плохого с тобой не случится!» После чего как раз и обнаружился полный провал операции: огорчительная пустота сейфа, бегство дальновидного негодяя-рава, ну и проч. Так что самодеятельные налетчики попросту убрались восвояси несолоно хлебавши. А ребецин, придя в себя, наутро пошла в полицию, где дала абсолютно правдивые показания, не забыв ту самую фразу: «Не волнуйся, мами , ничего плохого с тобой не случится!»

«Так тебе не нанесли… ммм… физического ущерба?» – спросил ее офицер, записывающий показания. Ответ был твердым: «Упаси Боже!».