Андрей Терехов - Волк в ее голове. Часть II

Я машинально тяну руку в карман, чтобы сфотографировать рогача. На свет вылезает обёртка от «Picnic», нитка, чёртов палец, билет, монета в пять рублей, фольга от жвачки «Dirol»…

Ах да, мой телефон взят в заложники.

Ну и ладно. И прекрасно. Хотя бы на следующие шесть часов Артура Александровича не побеспокоят СМС из-за чужих долгов.

Кто вообще сейчас пишет СМС? Когда люди изобрели «ПочтампЪ», «WhatsApp», «Telegram» и ещё с десяток соцсетей и приложений.

Те, кому чаты малопонятны или неизвестны? Старички «за тридцать»?

Из переднего конца автобуса доносится «кукареку», и я не сразу догадываюсь, что на мой сотовый пришло новое сообщение. Солнечное сплетение скручивает от тревоги. Леонидас охлопывает себя и достаёт из кармана брюк простенькую раскладушку. Сводит брови, когда понимает, что «кукареку» издаёт другой мобильник, и смотрит на меня.

Ну вот да. Ещё СМС используют люди с древними телефонами «не-ставится-ни-одно-приложение».

Вроде, «Нокиа», посапывающего на матрасе Дианы.

Я цепенею.

Диана.

Мой кошелёк, с которым она ходила в аптеку.

Кошелёк, который я не взял.

Забыл. Тупо забыл.

Да ей и нужнее.

«Насчёт денег».

Я впиваюсь ногтями в спинку переднего сиденья и зажмуриваюсь.

Ладно, если это Диана, она всё поймёт. Обычная ситуация. Мы не общались толком пару лет, я вчера огорошил её появлением, а сегодня отдинамил. Диана всё поймёт.

Мой телефон ещё раз кукарекает из кармана Леонидаса, и тот вертится как собака, которая ловит собственный хвост.

Конечно, Диана поймёт. Диана ведь такая понятливая.

Конечно!

Я вскакиваю, в лицо ударяет краска.

– Кто-нибудь знает новый телефон Фролковой?

– Он опять? – спрашивает Олеся.

– Достал уже со своей Фролковой! – вторят ей.

В автобусе поднимается гомон. Коваль добавляет шума, радостно топая на месте.

– Тихо! Тишина! – прикрикивает Леонидас и недобро глядит на меня. – Милый друг, сядь, пожалуйста, и смотри учебный фильм.

– Может, вы в курсах? Вам же наверняка известно, как… как классному. Хотя бы последние цифры. Тупо сверить.

Лицо Леонидаса напрягается.

– Артур, я твой преподаватель, а не телефонный справочник. Номер ты можешь узнать сам…

– Так мой мобильный…

– … ПОСЛЕ окончания экскурсии, – задавливает он голосом. – Но никак не во время. Сядь.

В тоне его проскальзывает раздражение, и я обречённо подчиняюсь. По салону растекается низкий гул разговоров, который то поднимается, то тает в рёве мотора.

Окна запотевают от дыхания, в салоне копится духота – такая, что хоть раздевайся. Я машу на разгорячённое лицо, но это слабо помогает. Валентин долго смотрит на меня, полуоткрыв рот, но говорит не сразу – будто ещё секунду-две раздумывает:

– Так ты её нашёл?

В его словах звучит некий вызов, и я придуриваюсь, что не понял:

– А?

– Ты несколько дней не отвечал, мне подумалось…

Автобус натужно притормаживает, и лицо Валентина пепелеет, напоминая фото мёртвой девушки.

Я мотаю головой, и жуткий образ размывается.

О чём там спрашивал Валентин? Нашёл ли я Диану? Ну, да. Не то что бы она пропала без вести, но я сделал это. Разыскал человека в целом городе. Артур Александрович Арсеньев. Гимназист, блин. С вечной «почти парашей» по русскому.

– Да. Она такая…

«Бешеная сука», – хочется закончить мне, но внутренний голос подсказывает слово «Замученная».

– Прости?

– Диана, ну… – Я прочищаю горло и добавляю громкости: – Ей тяжеловато.

– Прости?

Так, либо у меня проблемы с дикцией, либо у Валентина со слухом.

– К ней очень подходит анекдот про бассейн с говном и пылающий велосипед.

– Это какой?

– Ну где всё в говне и… и в огне. И всё плохо.

Валентин, судя по лицу, тему решает не развивать.

– Сын мой, это называется карма.

– Не надо так говорить.

– «Ибо приидёт Сын Человеческий, – с тупым упрямством продолжает Валентин, – во славе Отца Своего с Ангелами Своими и тогда воздаст каждому по делам его. Истинно говорю вам: есть некоторые…».

– Валь! – раздражённо обрываю я. – Так – не надо тем более, если…

– Артур! – обрывает уже Леонидас. – Понимаю, ниже твоего достоинства смотреть учебный фильм, но не мешай остальным. Хоть они ответят по теме урока.

В голосе Леонидаса сочится такой яд, что мне делается ещё жарче. Коваль гыгыкает и шепчет Олесе на ухо. Та прыскает.

– Гордейко и вся остальная «Камчатка», – гремит Леонидас, – вас это тоже касается. Ещё звук, и поедете на крыше.

– Мы согласны! – радостно заявляют Коваль и Олеся. Классы ржут.

Валентин запихивает голову в рюкзак, и мне хочется последовать примеру. Так жарко и неловко после слов Леонидаса, так многолюдно и душно в автобусе, что спина взмокает, а над верхней губой выступает испарина. Я вытираю лоб, шею, снимаю куртку и с облегчением забрасываю на багажную полку. Из кармана показывается что-то чёрное, проблёскивающее.

Я прищуриваюсь: птички, металл, синий пластик…

Тело наслаждается прохладой без лишней одежды, а в голове проносятся мысли-облачка: вот брелок Вероники Игоревны, который я так и не выкинул и который странным образом воссоединился с её курткой. Вот спиральный ключ с синим ушком, который неизвестно что открывает. Вот дремлют вороны на брелоке.

Меня пробирает озноб. Птицы ведь так не спят. Если им мешает свет, они прячут головку под крыло, а с закрытыми глазами, как на браслете, выглядят… выглядят мёртвые.

Я вытягиваю руку и заталкиваю чугунные трупики поглубже в карман куртки. Исчезни во тьме, странный малыш.

– Был стриптиз для бедных? – замечает Валентин моё разоблачение. – А где музыка? О-ой, только не поворот, только не пово…

Автобус ныряет под эстакаду, в еловый туннель Приморского шоссе, и салон погружается в тень. Валентин стискивает зубы, будто сейчас из него хлынет ужин-завтрак-обед.

– И поделом, юный алкоголик. – Олеся игриво гладит Валентина по плечу, но взгляд её куда серьёзнее, чем жесты и голос. Валентин через силу огрызается:

– Сказала юная Далила. Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались.

Олеся смущается и разглаживает юбку на коленях. Вряд ли она понимает, кто такая Далила, да и я тоже, но переспрашивать Валентина ни у кого желания нет.

Я вполуха слушаю лекцию Коваля о пиве, а сам смотрю на куртку Вероники Игоревны. Образы дохлых птичек не выходят у меня из головы.

– Чё вам приходит в голову, когда… при словах про браслет из мёртвых воронов.

На лицах «Трёх Ко» выстраивается градиент растерянности.

– Что готы не в моде?.. – предлагает Олеся и чешет пухлым пальчиком нос.

– А ещё?

Она задумчиво вытягивает губы трубочкой.

– Вуду! – восторженно гадает Коваль. – Зомби-вуду!

– Погугли, – советует Олеся.