Леонид Фролов - Расказаченные

Крестные отец и мать незаконнорожденного малютки обязательно при крещении перевязывали себя уздою, поскольку она символизировала некую нравственную силу. Вероятно, такая перевязь должна была уберечь ребенка в будущем от неблаговидных поступков, а его крестных родителей защитить от «дурного» влияния роженицы и божьего гнева за участие в акте крещения внебрачного дитя.

Для сохранения новорожденного в пятницу не заваривали в доме квас – не то, как считали казаки, дьявол будет купать в нем малыша. Матери запрещалось ругать своего ребенка непотребными (неприличными) словами и проклинать, иначе он обратится в «нечистого» и исчезнет.

У низовых казаков существовал обычай «размывания руки» – выражение повитухе благодарности за благополучный исход при разрешении от бремени, через шесть недель после родов. Ей дарили платок, а она этим платком вытирала руки. Тем самым, видимо, подчеркивались окончательное «вхождение в жизнь» младенца, «легкость» руки, благородство помыслов повитухи, смывание ею греха первородности.

Новорожденного стремились как можно скорее окрестить, так как боялись, что дитя может подменить дьявол. Поверие о подмене младенца известно и среди местных народов Кавказа. Как правило, ребенку старались дать имя бабки или деда. В кумовья выбирали уважаемых соседей или родственников. Существовал обычай: если в семье до этого умирали дети, то в кумовья приглашали первых встречных.

Так завершается первый этап очищения. Только после этого все жители дома могли вздохнуть спокойно и не волноваться за свое будущее.

Следом наступает второй этап очищения младенца и матери. Заключается он в мытье матери и ребенка в бане. Мать с ребенком оказывалась в бане спустя несколько часов после родов, где женщина - повитуха совершала обряд очищения.

Начинали всегда с ребенка. Прежде чем вымыть тело младенца, повитуха обильно поливала камни водой, чтобы пар заполнил всю парилку. Это делали, чтобы тело стало мягким: пар был нужен для размягчения. Затем новорожденного клали на банный веник и приступали к «массажу» (в народе это называли «растягиванием»). Повитуха разминала руки и ноги, голову, уши и нос ребенка, считая, что таким образом она придаст телу нужные формы и исправит любые родовые дефекты. Такой массаж улучшал кровообращение, помогал суставам приобрести гибкость, а коже – эластичность.

Родившая женщина по поверью считалась заново рожденной. Роль повитухи – ускорить процесс «рождения» женщины и очистить новорожденного. Банный обряд повторялся ежедневно в течение недели (иногда дольше).

За обрядом очищения следует церковный обряд крещения. Некрещеный ребенок вызывал у людей страх, его запрещали целовать, разговаривать с ним, надевать на него вещи (ребенок всегда был в пеленках). В некоторых селах России даже запрещали матери называть его по имени. Младенец считался бесполым существом, его не причисляли к семье, в которой он родился.

Родители тщательно выбирали крестных для своего дитя, так как те считались духовными наставниками. Чаще всего крестными становились родственники – они не откажутся от крестника, будут всегда заботиться о нем, воспитывать, обучать. Самое интересное, что крестным (или крестной) могли становиться и дети от шести лет, и старики, но предпочтение отдавалось людям одного возраста с родителями. Отказаться от роли крестного было невозможно, это считалось кровной обидой для родителей.

Перед самым таинством ребенок находился на руках у повитухи, которая передавала его крестному отцу. Крестная мать готовила купель для обряда. Как ни странно, воду в купель наливали прямо из колодца, ни в коем случае не грели ее и не добавляли теплой воды. Верили, что, опуская ребенка в ледяную воду (даже зимой), придают ему большую стойкость к болезням. Если во время крещения свечи в руках родственников дымили и горели плохо, считалось, что ребенок будет часто болеть или вообще скоро умрет, если же пламя было ярким – жизнь у него будет долгой.

После завершения обряда священник передавал младенца крестным родителям: если мальчик – то крестной матери, если девочка – то крестному отцу, которые и несли ребенка в дом. После этого младенец становился полноправным членом семьи. На следующий день после крещения в дом родителей приходили родственники, друзья и близкие. Устраивали застолье, первые тосты всегда произносили за здоровье ребенка, его родителей и повитухи, принимавшей роды.

В казачьих семьях большую роль играла женщина, которая вела домашнее хозяйство, заботилась о стариках, воспитывала младшее поколение. Рождение 5 — 7 детей в казачьей семье было обычным явлением. Некоторые женщины рожали по 15 — 17 раз. Казаки любили детей и рады были рождению и мальчика, и девочки. Но мальчику радовались больше: помимо традиционного интереса к рождению сына – продолжателя рода, сюда примешивались чисто практические интересы – на будущего казака, воина община выдавала наделы земли.

Новорожденному все родные и друзья отца приносили в дар ружье, патроны, порох, пули, лук и стрелы. Эти подарки развешивались на стене, у которой лежала родительница с младенцем.

По истечении сорока дней ребенка несли в церковь для «получения молитвы». По возвращении из церкви отец дома надевал на дитя портупею от шашки, сажал на коня и потом возвращал сына матери, поздравляя ее с казаком. Первыми словами малютки были «но» и «пу» – понукать лошадь и стрелять.

Сможем ли мы сохранить и передать дальше народные традиции и обряды? Да. Но только в том случае, если осознаем утраченные ценности жизненно необходимыми в будущем. Именно народные обычаи выражают душу народа, украшают её жизнь, придают ей неповторимость, укрепляют связь поколений.

Стояла глубокая ночь, Иван Тимофеевич метался по базу и не мог найти себе место. Старичок мирно спал на лавочке после двух рюмочек горилки.

– Батя! Батя! Батя! Казак родился! – закричала Машка, выбегая в баз, и прыгнула на шею Ивану Тимофеевичу.

– Ох ты, Божья Матерь! Какое счастье-то! – бурчал Тишин.

– Батя! Чего дрыхнешь! Казак родился! – кричал Иван Тимофеевич, стягивая зипун с отца. Тот открыл глаза, перекрестился и потянулся за горилкой.

– Ну, слава богу, выпьем за здоровье казака, – пробормотал дедушка.

– Машка?

– Да, батя!

– Следи за истопкой, подкинь дровишек и деда стереги, а я за отцом Григорием, – сказал Иван Тимофеевич. Постоял немного, подумал.

– Димку собирались крёстным сделать! Где его теперь взять?! Не скакать же за ним?

– Ох, Тюрин, змей! Сам воюет всю жизнь и детей мне последних увёл, – бурчал отец.