Арсений Веденин - Бездна на двоих. Книга первая

– Не стоит. Давайте лучше без света. И я бы вас попросил выключить настольную лампу.

Помедлив, Городецкий молча исполнил просьбу Адриана.

– Так будет совсем темно. Просто я привык видеть лицо собеседника.

– Насколько я знаю, психолог работает с самим человеком, а не с его лицом.

Адриан внимательно осматривал гостиную. Её интерьер был выполнен в чёрно-белых тонах. С точки зрения психологии чёрный цвет у человека ассоциируется с негативом, но при оформлении помещения Городецкий думал прежде всего о своих внутренних запросах и на тот момент не планировал принимать клиентов на дому. Хотя в каком-то журнале по дизайну он прочитал, что такое сочетание цветов подсознательно воспринимается как защита от стресса и внешних раздражителей. Адриан заметил, что цвета в гостиной были распределены поровну и это ему сразу не понравилось. У молодого человека от природы были безупречный вкус и чувство стиля, и для привлекательной картинки ему не хватало преобладания одного цвета над другим.

– Вам здесь не хватает белого цвета. Он бы зрительно увеличил пространство, – Адриан произнёс это так, будто всю жизнь только и занимался дизайном помещений.

В первую секунду Городецкий растерялся. Он уже три года принимал на дому и за всё это время никто не обращал особого внимания на оформление квартиры и уж точно не давал никаких комментариев тоном эксперта.

– Я не очень люблю белый цвет.

– Это видно. У вас вообще в квартире очень тяжёлая энергетика. Каждый квадратный метр пропитан одиночеством и какой-то потерянностью, – казалось Адриан говорит это не Городецкому, а самому себе. Поймав напряжённый взгляд Максима, он слегка вздрогнул. – Простите. Это было лишнее.

– Ничего, – холодно ответил Городецкий и посмотрел в окно, но буквально тут же спросил более дружелюбным голосом. – Чай? Кофе?

– Если можно, воды с лимоном.

– У меня, к сожалению, нет лимона.

– Значит просто воды.

Городецкий вернулся с продолговатым стеклянным стаканом, наполненным водой, и осторожно поставил его перед Адрианом, при этом окинув молодого человека каким-то вопросительным взглядом. Вопрос появился и в глазах Адриана.

– Что-то не так?

На лице Лебедева мелькнула сдавленная улыбка, сухие губы слегка дрогнули и казалось его тугой клубок нервов вот-вот размотается. Широко открытые глаза буквально впились в Городецкого. В этот раз Максим принял вызов и с напором пошёл на Адриана. Никто не хотел уступать. Этот поединок взглядов продлился всего несколько секунд, но именно после него оба поняли, что контакт установлен – какой-то болезненный и со множеством неизвестных, но установлен.

– Пейте воду. Вкусная.

Адриан сделал мизерный глоток.

– Обычная. Я думаю, можно начать.

Городецкий сел в кресло напротив Адриана и очень внимательно на него посмотрел, словно вглядывался в замысловатую картину на выставке современного искусства. И свет пасмурного полдня придавал этой «картине» какой-то особый шарм. Понимая, что пауза затягивается, Городецкий сухо начал:

– Адриан, скажу вам честно, по телефону я так и не понял, в чём будет заключаться моя помощь. Но я вижу, что вы чем-то подавлены и…

– Берите выше. Я уничтожен. Единственное, что мне сейчас нужно – это чтобы меня кто-то выслушал. Просто выслушал. Я не ищу помощи, я ищу понимающие глаза. Вот этот ваш прищур… Если бы вы знали, как мне не хватало этого сосредоточенного прищура непустых глаз…

Городецкий действительно пытался понять. Перед ним сидел молодой парень, в глазах которого таилась какая-то страшная загадка, зовущая за собой в самую глубь человеческой боли. Лицо Адриана было подобно полотну, на котором художник вначале написал изумительный красоты утренний пейзаж, а затем сошёл с ума и поверх картины грубыми мазками набросал жуткую абстракцию. Но казалось, что стоит только этому юному созданию непринуждённо улыбнуться и его улыбка влюбит в себя всё живое на нашей планете. Какая катастрофа произошла с этим ангелом? Почему в 23 года в его глазах читаются все мировые войны и потрясения человечества? Словно какая-то дьявольская сила высосала всю красоту и молодость из этого беззащитного существа и поместила в колбу, которая теперь пылится где-то на самом дне души. Не в состоянии больше выдерживать этот прожигающий взгляд, Городецкий снял очки и стал протирать и без того идеально чистые стёкла.

– Адриан, я хочу, чтобы вы понимали… Мои услуги стоят недёшево и просто сидеть вас и слушать…

– Я знаю. Самое дорогое, что мы, люди, можем друг другу дать – это время. Это единственный ресурс в нашем мире, который вернуть невозможно. И за ваше время я готов платить столько, сколько нужно. Пока мне позволят финансы…

– Что вас привело ко мне?

Адриан посмотрел в окно. За ним – полное равнодушие к человеческой жизни. Да и очевидно – Городецкому его история нужна не больше, чем тем серым гигантам из стекла и бетона, умытым московским ливнем, что зарядил с самого утра. Но желание быть кем-то выслушанным уже стало жизненной необходимостью.

– У вас можно курить?

– Вообще-то я неделю назад… Вам можно.

– Уже думал бросить, но разве бросишь с этой блядской жизнью, – по лицу Адриана скользнула болезненная улыбка. Затянувшись как следует, он несколько секунд отстранённо смотрел перед собой.

При слове «блядской» Городецкий слегка сморщился. Этот дворовой лексикон совершенно не вязался с тонкими и удивительно правильными чертами лица его собеседника.

– Адриан ещё не поздно остановиться. Я вижу, что ваши раны не зажили, а вы хотите расковырять их ещё глубже. Вы уверены, что вам это нужно?

– Всё началось около трёх месяцев назад. К тому времени я уже закончил факультет журналистики Московского университета. Мне доверили вести раздел культуры в ведущем столичном издании. Карьера шла в гору. Родители не могли нарадоваться моим успехам. Отец тогда возглавлял крупный медиахолдинг, мать была примой ведущего московского театра. Не жизнь, а сказка. Но потом сказка закончилась. С того самого дня, как этот человек ворвался в мою жизнь, она стала напоминать какой-то психоделический сон с редкими проблесками сознания. Но знаете… Это как раз из тех снов, когда просыпаться не хочется. Кода сон намного понятнее и естественнее, чем сама жизнь. Его звали Марк. Поменяйте местами в этом имени две буквы и получите то, во что он превратил мой мир. Но у этой бездны был какой-то сладковатый привкус. Неизвестность манит и всегда интересно, что же там, на самом дне. Пожалуй, эти три месяца были самым лучшем временем в моей жизни. И самыми кошмарным.

– Боюсь, я вас не очень понимаю…

– Максим, а думаете я понимаю? Я потому и хочу вам всё рассказать, чтобы хоть как-то разобраться в том, что вообще со мной произошло. Мне это просто необходимо проговорить.