Евгения Антонова - Я тебя вижу

Гавроха смотрел на продавца абсолютно пустыми глазами и улыбался. Выражение его лица было немного глуповатое, но в то же время непроницаемое. Это была определённо маска, но что за ней спрятано? Стасик даже боялся предположить. Гавроха как будто был и вовсе без лица – непонятно, что он знает, а чего нет, что говорит наугад. О чём думает и что чувствует – всё это было скрыто лёгкой улыбкой и редкими нервными смешками невпопад. Чаще всего выглядел Гавроха придурковато, но его ловкость и безошибочность порывов говорила в пользу какого-то хаотичного гения.

Стасик ненадолго отвлёкся на размышления, а когда пришёл в себя, увидел, как Гавроха выкладывает из своего рюкзачка латунные ручки. Видимо, он их слегка почистил, оставив тем не менее немного налёта. Наверное, для ощущения старины.

– Во, шесть штук, комплект. Начало девятнадцатого века.

«А вчера был восемнадцатый, и какой ещё комплект?» – подумал Стасик.

Хозяин оленьих рогов замолчал и насупился, шевеля густыми усами.

– Они латунные, можно и в цветмет сдать, но я бы не советовал совершать подобную глупость – антиквариат всё-таки. Может, даже конец восемнадцатого… – Гавроха издал свой неуверенно-нервный смешок.

Видя, что продавец сомневается, поглядывает то на рога, то на ручки, Гавроха вздохнул.

– Ну ладно, в интернете продам, а потом за рогами приду. Вряд ли они кому ещё приглянутся…

– Ой, да чёрт с тобой, давай сюда свой девятнадцатый век, – заторопился мужик, услышав слово «интернет», и едва ли не отобрал ручку у Гаврохи.

Не сильно-то ему и нужны эти рога, неудобная раскоряка, возить туда-обратно, да и хранить негде. И вот они уже обмениваются своим хламом. Одним размашистым движением мужик сгрёб к себе оставшиеся дверные ручки, Гавроха же по-свойски отодвинул какой-то старинный резной стул с порванной обивкой и взял оленьи рога.

– Спасибо, хорошей торговли.

Мужик только махнул рукой, уже вовсю занятый изучением приобретения.

– Тебе зачем эти рога?

– Не знаю, они прикольные. За пятёрку можно загнать кому-нибудь. – Он покачал рога на руках. – Во, блин, здоровенные!

Чем больше Стасик наблюдал за Гаврохой, тем меньше понимал, что творится у того в голове. И эти рога зачем-то.

– А ты что-нибудь нашёл?

У Стасика появился шанс выплеснуть своё раздражение и сказать наконец, что Гавроха не даёт ему возможности что-то рассмотреть в этом мельтешении хлама и человеческих тел, но момент был тут же потерян. Гаврохино внимание уже было полностью приковано к гудящей толпе людей, которая собралась у небольшой палатки.

Они протиснулись поближе, чтобы рассмотреть, что происходит. В глубине палатки была оборудована фотостудия, на треноге стоял фотоаппарат – почти такой же, как и тот, стоящий теперь в убежище. Там молодой человек во фраке и цилиндре демонстрировал зевакам один из самых первых способов фотографирования. Всего за тысячу рублей можно было получить собственную фотографию на стекле, выполненную по давно устаревшей технологии – амбротипии. Желающих было много, нашлось даже несколько иностранных туристов. Судя по всему, дела у этого импровизированного ателье шли как нельзя лучше. Второй парень поливал прямоугольные стёкла какими-то реактивами, а девушка неподалёку предлагала купить какую-нибудь старую фототехнику, плёнку, чехлы и прочие мелочи.

У Стасика заныло внутри, не болезненно, но как-то уж очень тоскливо. Он даже машинально почесал грудь, но это что-то сидело глубоко. Умом Стасик не мог ухватить происходящее, когда подходил к лотку с фототехникой, перебирал детали. Девушка, стоящая за прилавком, что-то с улыбкой рассказывала ему, а он кивал и, кажется, даже что-то отвечал. Достав деревянную кассету с прямоугольным углублением, он показал её продавцу.

– Можно мне вот это?

Девушка оживилась ещё сильнее.

– О, у вас есть настолько старый фотоаппарат?

– Нет.

Стасик покраснел, не понимая, зачем соврал. Хотя, с другой стороны, фотоаппарат был не его. Технически всё верно. Бросив взгляд в толпу, куда несколько минут назад нырнул Гавроха, он продолжил:

– Это для друга, он собирает всякие штуки…

Живое лицо девушки мгновенно изменилось. Или же она хотела, чтобы Стасик заметил её разочарование.

– Ну, конкретно эта пластина не к каждой штуке подойдёт.

– Неважно.

У Стасика горело лицо, и он точно знал, что стоит красный как варёный рак.

– Что ж, отдам за пятьсот.

– Так дорого?! – выпалил Стасик и тут же неосознанно зажал рот рукой.

Девушка пожала печами.

– Вы сейчас, возможно, покупаете бесполезную для себя вещь, которая может быть очень важна для кого-то другого. Думаю, это оправдывает цену.

Говоря это, она упаковала пластину в пакетик и положила перед Стасиком.

Стасик даже не попытался торговаться. Весь рынок шумом и каким-то особым настроением вдруг навалился на него всем своим весом. Он торопливо достал деньги, положил на прилавок и, схватив пластину, постарался затеряться в толпе.

Долго блуждать среди незнакомых спин ему не пришлось. Кто-то схватил его за локоть и потянул на себя.

– Братан, у меня идея на миллион. – Гавроха тараторил как безумный, и глаза его пылали азартом. – Смотри, что у меня есть.

В руке Гавроха сжимал непрозрачный чёрный пакет.

– Лабораторию в мешке надыбал, щас замутим фотку, если получится – во. – Он показал на палатку. – Готовый бизнес.

– Ты это украл?

– Нет, конечно. Просто попросил, и мне дали.

Стасик представил подвижное лицо девушки-продавца. Думать о том, что мог бы вести себя как-то иначе и заполучить пластину бесплатно, – не хотелось, как не хотелось быть тем, кто забирает себе что-то нужное другим. Не хотелось ему и быть таким же, как Гавроха. Чтобы отогнать эти мысли, Стасику пришлось приложить немалое усилие.

– Просто попросил…

Гавроха бодро закивал, мол, «ну конечно, разве бывает как-то иначе?».

– Значит, конкурента они в тебе не видят. Это всё слишком сложно, у нас не получится.

– Тебе жалко, что ли, попробовать?

Энергичность Гаврохи резко сменилась апатией. Он вдруг показался очень усталым. Его лицо расслабилось и посерело.

– Слушай, мне, короче, это…

Гавроха посмотрел по сторонам.

– Надо, короче, уйти.

Более ничего не объясняя, он сунул в руки Стасику пакет и скрылся в толпе, бесцеремонно расталкивая людей, чтобы протащить оленьи рога. Стасик растерянно посмотрел ему вслед: всё-таки какой-то он неприятный тип, непонятный и нелогичный и оттого раздражающий.

Гавроха работал на своих собственных странных батарейках, которые могли сесть в любую минуту, и поэтому он выдавал максимум деятельности, как будто выжимал из отпущенного ему активного времени всё до последней капли. А потом вдруг внезапно исчезал. Иногда не говоря ни слова, а иногда и на полуслове, будто собеседника не существовало или он ничего не значит. Как мебель. Это было странно, неудобно, не по-человечески. Зато потом он так же внезапно появлялся и был радостным и приветливым, словно ничего не произошло. Будто он не исчезал накануне.