Александра Глазкина - Радуга в ноябре

Наступление ноября – сигнал, что все, чего мы избегали, выходит наружу. Смотрит из зеркала с неотвратимостью очевидного. Ну, что сделано, достигнуто, отпущено, развязано, дополнено? Теплые пледы и какао с зефирками – лишь отвлекающий маневр, но от главного не убежать.

Ноябрь – самое время получать ответы из глубин своей души и следовать этим подсказкам, не меняя кардинально жизнь, но плавно и бережно сдвигая ориентиры. Так падают на землю самые последние листья – покорившись своей судьбе.

В магазинах керамические тыквы и маски для Хэллоуина лежат вперемешку с елочными игрушками. Впечатление то еще! Ноябрю в этом плане не везет. Все сполна насладились листопадом и мечтают о снеге и новогодних праздниках. А мы вчера успели поймать за хвост последний, до дождей, тихий день – уже в сумерках гуляли в роще. Розово-красные кроны скумпии мерцали, как торжественные костры.

Сегодня уже голые ветки увешаны дождевыми бусинами, а вороны, до невозможности растопырив клювы, таскают орехи. Это другое время, но вот уже несколько лет я верю, что оно – тоже хорошее. И даже необязательно прятаться в норке из пледов, сушить ломтики лимонов и яблок и наслаждаться прочими уютными радостями (хоть это все и имеет место быть). Шагать, разгребая плотную листву, и вдыхать свежий холодный воздух – тоже радость. И вот, когда смиряешься, впускаешь в сердце кроткую прелесть ноября, он делает неожиданный подарок: на бледном небе из ниоткуда ярким мазком проступает радуга!

Зима проводит репетицию снегопада: примеривается, присматривается, засыпав все инеем – хорошо ли, изящно? Цветы и листья похожи на изысканные засахаренные лакомства, поданные к столу Снежной Королевы. Через пару часов под лучами еще упорно греющего солнца хрупкое волшебство исчезнет, а пока осторожно, затаив дыхание, можно идти по улице, зачарованной дыханием зимы…

Зимой все просто и ясно. Тут не до высоких целей и глубоких смыслов. Цель одна: добраться домой сквозь препятствия в виде ветра, который не то, что дует навстречу, а надвигается плотной стеной; и колючего снега, и плохой видимости, и коварного льда, которого не видно под заносами… Добраться туда, где тепло, где мягкий сливочно-медовый свет в окнах, и пахнет шарлоткой, и на диване пестрыми клубками свернулись две мурчалки. В такие моменты все сворачивается до точки, до узорной снежинки, до фонарного пятна на фоне черного неба. И это такое счастье, если честно!

А днем, пока взрослые, проклиная непогоду, брели забирать детей, дети, которых отпустили чуть раньше, кидались снежками, валялись в сугробах, ели снег, хохотали, бегали, проваливаясь по колено; перекрикивались звонко и честно-честно не замечали ни пронизывающего ветра, ни режущих лицо ледышек, ни снежной крупы за шиворотом. И смотреть на это тоже было счастьем.

И пусть зима включилась внезапно, ведь еще вчера мы собирали в траве последние, рдяно-красные яблоки и смотрели, как перемигивается солнце сквозь березовое золото. Все равно снегопад – каждый раз – это обновление. Полная перезагрузка.

Люди после праздников похожи на самодельные елочные игрушки, извлеченные из коробки: там бочок примялся, там бусинка отклеилась, там краска с лица смылась. Тем интереснее выхватывать из серо-черной толпы яркие образы.

Вот парень в спортивной куртке бережно несет в руках укутанную в целлофан огромную бумажную розу нежно-пудрового оттенка. Соловья в клетке не хватает…

Вот двое мужчин с похмелья яростно спорят над полками в игрушечном магазине, пытаясь понять, является ли машина для Барби полноприводной. Барби в гламурных нарядах с блестками брезгливо морщат пластиковые носики и отстраняются вглубь своих коробок.

Вот девушка катит по супермаркету тележку, в которой лежит две бутылки молока и пучок сельдерея. На голове у покупательницы – ярко-розовая шапка в форме поросячей головы, а из карманов заячьими ушками свисают длинные перчатки в сине-зеленую полоску.

Вот папа, на радость детворе самозабвенно лепящий снеговика, горделивым жестом набрасывает на того старую выцветшую клеенку в крупную коричнево-желтую клетку и, отступая, замирает на миг. Так и видятся в дрожащем свете фонарей фантомы рыцарей, спешащих навстречу приключениям.

Вот официантка в кафе, готовя для меня счет, натягивает на жестяную кружку со сдачей крошечную шерстяную шапочку. Щелчком пальца с новогодне-звездным маникюром щелкает по ней, расправляя примятый помпон.

Вот шумная компания молодежи украшает невесть откуда взявшейся мишурой елки, выброшенные позади стеклянной будки автобусной остановки. А потом, взявшись за руки, хохоча и поскальзываясь, начинает водить хоровод, приглашая к веселью всех пассажиров, что выбираются из редко прибывающих маршруток.

Вот старушка за окном сонно ползущего троллейбуса бережно прижимает к груди плюшевого оленя, при каждом рывке расправляя его уныло свисающие по сторонам мягкие рога. Потом, совершенно по-детски, дышит на стекло и растирает его варежкой, всматривается, что там, за окном.

А за окном – люди. Хмельные, разочарованные, смеющиеся, уставшие, влюбленные, хлопотливые, невыспавшиеся, не дождавшиеся праздничного волшебства и сотворившие его. Люди, вступившие в январь нового года, который пока неясным акварельным наброском проступает на полотне слежавшегося снега. Каким он будет? Какими будем мы?

Снеговик в клеенчатом плаще, воровато озираясь, салютует рукой-палкой уходящему семейству своих создателей. С неба крупными хлопьями летит снег. На фасадах домов озорно перемигиваются огоньки гирлянд. Утомленный город затихает, готовясь к рождественским сновидениям.

«Автобус на сметане» – мелькает перед глазами надпись. Трясу головой, читаю снова: «экологический автобус на метане». А, понятно. Наверное, после трех часов дороги из города в город просто пора перекусить.

В моей любимой кофейне пусто. Бариста, официант и я, единственная клиентка. И зал, наполненный солнечным утренним светом и переливами новогодних украшений, развешенных под потолком. Латте (впервые произнесла его название с правильным ударением) хорош, как и прежде. А вот в моих любимых сырничках заменили малиновый сироп на клубнику и киви. Неплохо, но не то.

В кофейне появляется еще одна клиентка. Утро – время одиноких женщин? Но нет, вскоре к ней присоединяется подруга, они оживленно щебечут и покидают зал, не сделав заказ. Сорри! – с улыбкой кричит женщина официанту и убегает.

Я снова одна… Невольно чувствую себя мажоркой, которая сняла весь ресторан, чтобы люди под ногами не путались и не сбивали аппетит.