Александра Глазкина - Радуга в ноябре

В автобусе – свои типажи.

Брутальный парень с бородой, широким разворотом плеч и… в красной шапке с бубоном. Женщина с экологичной сумкой, сшитой из занавески, в которой (сумке) лежат три помидора и моток золотой фольги. Мужчина, который по телефону настойчиво убеждает неведомую Лену, что он уже уехал, и ладно, что сорок минут на остановке ждал, ничего страшного, встретятся в другой раз. И все равно не выдержал, вышел и поехал обратно на заветную встречу.

За окном не менее весело: девчушка лет шестнадцати распевает на остановке (она в наушниках), пританцовывает и не замечает, что из расстегнутого рюкзака летят на землю мелочи. Надеюсь, ей попадутся добрые люди! Женщина в модном пальто-халате катит за собой игрушечный грузовик на веревочке. Потом выяснится, что ее сыновья весело ускакали далеко вперед, почти на квартал, но образ городской сумасшедшей, что вместо собаки выгуливает машинку, уже возник в моем буйном воображении.

Вывески магазинов, меняющиеся с завидной регулярностью, продолжают удивлять оригинальностью. «Мир волос», например. В витрине выставлены многочисленные флаконы с профессиональными шампунями и спреями, но все равно ассоциации с фильмами-ужастиками, когда внутри все будет завешено волосами… Или – ортопедический центр «Эдип». Перепутали с Эскулапом? Или это троллинг клиентов, несведущих в греческой мифологии?

Новинка в украшении домов – висящие на балконах, окнах и заборах надувные Санта-Клаусы с мешком подарков. Правда, больше похожи на воров, чем на добрых волшебников. А некоторые уже сдулись, и выглядят вообще, как… ну, не празднично, в общем…

В столовой обедает семейство: бабушка, мама с папой и двое малышей. Один ревет, потому что мама успела разломить котлету на куски, а он хотел кусать целую! Папа грозится, мол, сейчас выйдешь отсюда! Мама ловко засовывает куски котлеты в рот орущему чаду. Бабушка интересуется, а как же ты, внучек, в садике ешь? Кто ж тебя кормит? «Сам», – гордо отвечает малыш. Бабушка не верит. Папа шутит: «на самом деле, есть специальный человек, он приходит к обеду и говорит, а-ну, Матвейка, открывай рот!». Все начинают смеяться. Малыш тоже. Слезы высохли. Последний кусок котлеты мама, пользуясь моментом, засовывает сыну в рот.

В кино я случайно попадаю в vip-зал с мягкими широкими креслами и откидным столиком. За малым не поддаюсь искушению нажать на непонятную кнопку, потом выясняется, что это – кнопка вызова официанта. Так он, бедный, и бегает, согнувшись, разнося кофе и попкорн. Как по мне – блажь, но люди, гоняющие «холопа», видимо, не замечают забавного отзеркаливания с тем, что происходит на экране.

Откуда он берется? Версий много. В сказочной версии братьев Гримм – это госпожа Метелица взбивает свою перину. В стихотворной версии Андрея Усачева – небесный зайчик вычесывает свою шубку. В прозаической версии ученых – это всего лишь изменение воды под воздействием разности температур. А как бы сам снег объяснил свое появление? Кто он? Откуда? Зачем к нам спускается с небес? Давайте попробуем включить воображение и послушать его версию. Не то, как мы видим снег, а то, как он видит нас.

Я так редко вижу лица! Мир людей для меня – это мир цветных шапок со смешными помпонами (их, как я понимаю, носят те, кто в детстве слушался маму) и разномастных макушек – кудрявых, взъерошенных, светлых и рыжих (их обладатели, видимо, считают, что бунт уместен всегда – даже в минус десять). Я покорно и бережно посыпаю головы и шапки, как хозяюшки посыпают пирог сахарной пудрой, а сам мечтаю увидеть запрокинутые к небу лица с сияющими от восторга глазами и упругими, румяными от мороза щечками. Лица – и протянутые ладони, чтобы потом люди подносили варежки к глазам и восторгались хрупкой причудливой красотой моих снежинок.

Но такая радость мне выпадает редко. Чаще всего на меня обращают внимание те, чьи сердца стучат в унисон с мирозданием: дети, влюбленные и чудаки. Конечно, я рад и их вниманию, но как же я мечтаю о том, чтобы и остальные: суетливые, измученные, равнодушные, уставшие, все, для кого мое появление – лишь препятствие на дороге, на миг забыли о своих проблемах. Остановились. И подняли мне навстречу свои бледные осунувшиеся лица. Чтобы вспомнили, каково это: ждать и мечтать, верить и радоваться. Чтобы вспомнили, что мир любит тех, кто любит его.

…лень и усталость, и выйти в половине девятого вечера гулять с дочкой, то можно увидеть, как половинку луны, висящую в пустоте, ночь бережно укутывает молочно-белыми облаками.

И как подмигивает красным крошка-Марс (может, это и не он, но мы решили поверить).И как блестит на дороге ледяная крошка, словно рассыпали целый грузовик сахарного песка, а потом гигант-сладкоежка слизнул его языком.

И можно слепить снеговика. И соревноваться, кто попадет снежком в игрушечный домик (промазали обе). И постоять в прохладной тишине, запрокинув головы, чтобы смотреть на бесстрастно мерцающие колючие зимние звезды.

Нагулять себе румянец, аппетит и хорошее настроение.

Согреться ароматным чаем, схрумкать остатки песочного печенья, которое вчера тоже так лень было готовить, а вышло на ура.

И крепко потом спать.

«Классно! Столько всего сегодня запишу в дневнике!» – сказала дочка.

И я подумала, что это тоже – отличная мотивация. Добавлять себе классных реальных событий и впечатлений, а потом о них писать!

У снега – много оттенков. Давний, лежалый снег – уставшего, грязно-серого оттенка, захлестывающий своим унынием такое же вылинявшее небо, низко нависшее над притихшим городом. Такому снегу радоваться невозможно. Вылазка на улицу – лишь необходимый путь из пункта А в пункт Б, когда все внимание направлено внутрь; нет, не в собственные мысли и душу, а всего лишь в недра пуховика, где средоточие тепла.

В сильные морозы снег становится голубоватым, льдисто-переливчатым, торжественным, напоминающим о дальнем Севере, о волшебных сказках и дыхании Вечности. Невольно подбираешься, становишься сдержанным и внимательным. Трогаешь хрустальные ветки, вслушиваешься в скрип снега под ногами, пронзительно-холодный воздух вдыхаешь осторожно, маленькими глотками, чтобы ненароком льдинка не кольнула в сердце.

В яркий солнечный день снег – празднично-золотистый, как накрахмаленная скатерть, которую хозяйка приберегала для прихода самых дорогих гостей. Росчерки птичьих следов чуть темнее, они наполняются темно-золотым, вышитой узорной дорожкой. Снег искрится и переливается, а та часть, что успевает подтаять, лишь добавляет ему дрожащего, нежного, волнующего.

Но, конечно, самый красивый – первый снег. Ослепительно-белый, мгновенно пробуждающий надежду на обновление и веру в чудеса. Зима знает об этом, поэтому, время от времени, когда люди устают от монохромности за окном, подсыпает из своей небесной корзинки нового, свежего, радостного, чтобы хватило терпения дождаться весны…