Николай Бизин - Путешествие из Санкт-Ленинграда в Бологое

– И вот здесь мы переходим к изменам (друг другу) и изменениям мира; что скажешь?

– Что сказать? Камень брошу (притча об иудеях и блуднице), но – в застойную лужу сознания; к тому же – как нам измен не прощать: на взаимном предательстве держится мир, в этом его обречённость лишь на внешние перемены.

Трансформация происходила на глазах: кто-то (известно кто) – витийствовал, и происходило – нечто.

Но (раз уж – известно кто) Цыбину – наскучило их различать. Потому – пусть отныне пребудут едины и двуглавы; интересная имперская символика: двойственность спасения: «равви, возможно ли человекам спастись?

Человекам невозможно, но невозможное человекам возможно Богу.» (цитата по памяти)

Цыбин (не) казался удивлённым столь долгой и осмысленной тирадой. Ему (даже) – тирада сторонних людей могла бы польстить: полагал он, что понимал много больше сказанного. Потому (гордец) – позволил себе считать происходящее пародией на диалоговою форму античного или средневекового трактата.

Ему (гордец, что поделать) – поблазнилось, что он мог бы сопоставить себя с Ани́цием Ма́нлием Торква́том Севери́ном Боэцием (лат. Anicius Manlius Torquatus Severinus Boethius, также в латинизированной форме Boetius) – философом, теологом, поэтом, музыкантом, математиком, переводчиком, знатоком греческой литературы, политиком и дипломатом, одним из самых образованных людей своего времени (да и последующих 3-4 веков тоже, во всяком случае, в Европе).

И всё это проделала с ним женщина-пустышка!

Всего лишь – присутствием своей сущности (делавшей женщину неуязвимой в самооправдании своего бытия). Поистине – мистический опыт не спасает от одиночества, но – помогает забыться в самодовольстве.

При условии – если нет (какого-никакого) самоконтроля (добровольного фильтра).

А если оного (какого-никакого) – нет, необходим любой сторонний контроль (некий фильтр для продукта перегонки – уже насильственный и посторонний); ведь иначе – результата не будет

Этим очевидным фактом тотчас озадачились (двухголовыми «сделавшись» – якобы сами собой) со-беседники на соседней скамье:

– А что останется после «активированного» фильтра? Если не весь самогон (созидание нового человека) – ядовитая примесь, должно что-то остаться – тут же озвучили мысль (озадачивая друг друга) головы.

И сами ответили на свое возражение:

– Останется (коли осадок убрать) волшебная взвесь, кристаллическая душа.

Здесь Anicius Manlius Torquatus Severinus Boethius мог бы помсылить о музы'ке сфер; но – тот же Цыбин был более приближен к своим нуждам, принуждая двухголового чудака ответить по русски (надеясь):

– Авось, из тебя – что хорошее выйдет (пусть даже – посредством такой само-вивисекции).

На что тотчас (не только римлянам дано перекидываться через века) – отозвались (само-отозвался) двуглавые соседи; ничего странного – смешались не только «кони-люди», но и числа, и падежи, и ничуть не нарушили орфографии того языка, которому любой алфавит просто-напросто тесен.

Затем и нужен нам «имперский двуглавый бес» – чтобы посредством простейшего дуализма препарировать процесс разночинного (без кастового понятия чести и долга) становления очередного раскольникова; казалось бы, при чём здесь до-ре-си (альфа и омега, первый и последний)?

Согласитесь, имперский двуглавый бес – противовес воскрешению Царства Божьего (СССР или града Китежа): здесь – Anicius Manlius Torquatus Severinus Boethius пришёлся бы не ко двору (а без него Цыбину – сейчас никак не самооправдаться); поэтому (процитировав взятого из ноосферической сети некоего Сбитнева Сергея) – вспомним:

«Один из важнейших отделов музыкально-теоретической системы Боэция – его философия гармонии (музыки). Следует подчеркнуть, что речь идет о совершенно особой области знания, которая, по нынешним представлениям, относится не столько к музыке, сколько к философии. Именно эта проблема и этот предмет рельефно выявляют разницу в подходе к вещам – в древние времена и в Новое время.

Боэций говорит здесь не о том, как надо музыку писать или исполнять или анализировать, а о том, что она собой представляет как феномен в её отношениях к другим явлениям и прежде всего, таким глобальным как Бог, бытие, мир, человек и т. п.»

Итак – гармония; что на это может возразить русский человек? Ничего – кроме того, что почувствует иное (и пойдёт дальше – от небес обратно к социуму); речь о соборности Русского мира.

– Кристаллическая душа – это «человеческое, слишком человеческое», – по ницшеански пошутила одна из голов.

– Святая Русь! – восхитилась, перекинувшись через века и юродствуя (представившись как Вася Блаженный – собор и человек – не все же пароходам такое позволено!), одна из голов нашей похмельной либерализмом державы.

Так во всём этом путешествии (которому, как мы давеча догадались – не суждено быть завершённым) возникла тема Возвращения «настоящего прошлого» – в «прошлое будущее» (Воскрешения Русского мира).

Здесь я мог бы привести в пример различные «продолженные» времена в английском языке – Чтобы разобраться в том, сколько времен в английском языке, разделим их на три главных времени: прошлое, настоящее и будущее. Каждое из них подразделяется еще на четыре подгруппы:

простое (simple),

продолжительное (continuous),

совершенное (perfect),

совершенное продолжительное (perfect continuous) – так я умножал и умножал бы сущности (поступая почти точно так же, как душа с телом: превращая мёртвую жизгнь в жизнь живую).

Очевидно, что выглядит это механистично; но – на всё это голова вторая (попутчика в кармической электричке) рационально «выматерилась» (стала матерью слову):

– Но как же нам – без не-бесной любви? Впрочем (если о – не-бесах) – я всё больше о плоти и половом бессилии.

Так душу живую – вдыхают в глину буквиц (делая Словом). Так душа (если жива) – приходила в плоть (как камень её расколоть); и вот здесь (инструментально) – опять возникают идеи великикого римлянинэ.

Ведь прозвучало (всё это) – как некое до простейшей (к чему усложнять) гаммы.

«Для Боэция, вслед за древними мыслителями, понятия гармонии и музыки почти тождественны, вплоть до того, что иногда можно заменять одно понятие другим (например, в оборотах типа «гармония сфер» и «музыка сфер»).

Итак, мировая гармония, по Боэцию, – это то, что устроено на основе высшего Божественного разума и измерено числом, так как гармония имеет своей основой меру и пропорцию – категории, связанные с числами. Исходная посылка такой гармонии, однако, – Бог.

Далее, мировая гармония отражается в устройстве человека и в музыке, которая есть её звуковое проявление. Отсюда знаменитая доктрина Боэция о трех музы'ках или трех видах гармонии: Musica (harmonia), Mundana Humana Instrumentalis, мировая человеческая музыка «инструментов».