Я.В.А. - Грани

– Нет, Ле́о… Все хорошо. Подойди ко мне… – он подчинился, сел рядом. – Я так счастлива, что мы вместе, наконец… – Рыжая прижалась к нему. Роджер был теплым. А еще надежным и спокойным.

– Лил… Хорошо, что ты сама заговорила об этом… То, что я сделал с тобой этой ночью… Я… я не представляю, что теперь делать. – Честно признался пират.

– Как что делать? – изумилась она, – Мы будем вместе! Понимаешь?

– Нет. – Спокойно, но решительно ответил он.

– Как это нет? Ле́о… Я должна тебе кое-что сказать… Я… в общем, ты и не представляешь, как ты помог мне! – он заинтересовался.

– Чем же я тебе помог этой ночью? – она загадочно улыбалась.

– Мама решила выдать меня замуж за какого-то графа… – его и без того не маленькие глаза расширились.

– Что ты сказала?! – вскрикнул он, – Черт! Какой же я кретин! Почему, почему ты не сказала мне раньше?! – она испугалась.

– Ле́о, я не хочу замуж, я не собиралась!!! Если бы мы не встретились, я бы сорвала свадьбу, устроила скандал! – Роджер теперь впал в некое подобие оцепенения.

– Глупая девочка моя… – вздохнул он, – Ты еще не осознала, от чего отказалась. – Она обняла его. – Сильно болит? – спросил он жалостливо.

– Нет, уже и не болит почти… – он хищно оглядел ее.

– Поцелуй меня. – Лилит с удовольствием выполнила просьбу. – Одевайся. – Поднялся с постели и вышел из каюты, оставив ее одну.

«Какой же ты странный, Ле́о… – девушка блаженно потянулась, – Как же долго я мечтала об этом утре… Ты рядом, совсем рядом со мной… Я могу видеть тебя каждую минуту, слышать твой голос…» – Лилит улыбалась этим мыслям. О матери она не думала вовсе.

Каршала прорыдала всю ночь… Сначала женщина услышала крики, она испугалась не на шутку, потом вдруг хлопнула дверь, миссис Ага́полис кинулась в коридор, заметила только краем глаза, как Роджер тащит куда-то ее дочь, побежала за ними… Больше она не видела Лилит.

– Почему ты еще не одета? – не то, чтобы он кричал, но его голос гремел в каюте, среди хрупкой тишины.

– Ле́о… Я так устала: столько всего приключилось со мной за вечер. И я ужасно хочу спать. – Его глаза обожгли холодом.

– Одевайся! – рявкнул пират, Лилит в недоумении смотрела на возлюбленного. – Живо!

– Я не твой матрос! И не смей так разговаривать со мной! – в гневе закричала она.

– Ты на МОЕМ корабле. Я тут царь и бог, и ты БУДЕШЬ ПОДЧИНЯТЬСЯ моим приказам беспрекословно, это понятно?! – девушка демонстративно улеглась поудобнее. – Думаешь, тебе все дозволено?! – взревел он.

– Прекрати кричать на меня! Я не портовая девка, и ты не будешь разговаривать со мной в подобном тоне! – он колюче засмеялся.

– Да? – спросил он, странно улыбаясь, – Ты, правда, так считаешь? – он медленно подошел, склонился над ней, – Я могу сделать с тобой все, что только захочу… Что ты скажешь на это?

– Ты ничего не сделаешь со мной без моего желания. – Невозмутимо ответила рыжеволосая.

Роджер схватил ее под руки и рванул на себя, в миг отскочил, швырнул ее на пол. Лилит держалась. Потом подошел к ней и, глядя сверху вниз, спросил:

– Ты все еще сомневаешься? Одевайся! – Лилит смотрела на него с прожигающей ненавистью.

– Я оденусь, но не потому, что ты запугал меня, а только потому, что сидеть голой весь день – глупо и неприлично, мне не подобает. – Он жестоко усмехнулся.

– Не подобает??? – В его голосе явно звучали не то, чтобы истерические, но близкие к тому нотки с немалой долей злости. – А кто же ты такая, что не подобает? Все еще считаешь себя аристократкой после ночи, проведенной с пиратом? – она отрицательно покачала головой и встала с пола, гордо выпрямилась.

– Сословная принадлежность здесь ни при чем, тем более то, что было сегодня. Причина в том, что меня так воспитала мама, Роджер. – Сказала она, глядя в пронзительно-синие ледяные глаза. – Ты слишком кичишься своим именем.

– Мне есть чем гордиться, Лил! Почти три года я терроризирую короля, его идиотов-адмиралов и прочий сброд. – Девушка молча одевалась. – Обиделась на меня? – спросил он тихо.

– Ты глупо себя ведешь, Ле́о… Я не враг тебе, а ты пытаешься меня возненавидеть и унизить. – Он молчал некоторое время.

– Я боюсь за тебя… Тебе, нельзя даже просто быть здесь, тем более валяться голой. – Девушка ничего не отвечала. – Тебе принесут еду. Потом обсудим, что будем делать.

– А что, есть варианты?

– Нет выхода. – Мягко ответил он. – Ты либо станешь развлечением в наших руках, либо способом добычи денег.

Он снова покинул ее. Вскоре Джек принес еду.

Она прочистила вдруг осипшее горло.

– Ты убил герцога. – Жестко сказала она, решительно начиная неприятный разговор.

– И его жену. – Добавил он так же спокойно и несколько угрюмо. Продолжить говорить на эту тему оказалось гораздо сложнее, чем начать: она замолчала.

– Про тебя говорят немыслимые вещи. – Ее голос прозвучал резко среди воцарившейся тишины. Дрогнул. Оказывается, то была не решительность, а болезненный рывок.

– Меня мечтают отловить и продать Гильдии. – Ему плевать, что они говорят, гораздо важнее, что делают.

Она больше не могла сдерживать слез.

– Зачем ты делаешь все это? – Ей нужно было еще так много ему сказать, но проклятые всхлипы мешают.

– Успокойся… – Он попытался смягчить интонации, но повелительный тон никуда не исчез. Поняв, что не справился с заданием, он попытался нежно стереть слезу с ее щеки, однако, одной слезой не обошлось, поэтому толку от этого не было.

– Остановись, Роджер… Рано или поздно…

– Ну уж нет, я не какой-нибудь пьяница-пират, меня так легко не взять. – Конечно, она в него верит, но цена высока.

– Я прошу тебя, не надо. – Молить его? Если придется, она сделает что угодно ради этого человека.

– Я не могу уйти, даже больше, я не хочу уходить. – Чертов юнец: он в самом деле мнит себя великим? Что-то внутри будто лопнуло, хотелось кричать во весь дух. Вместо этого она впилась ногтями в ладонь.

– Пойми же они не оставят тебя до конца жизни, если ты продолжишь. – Тем не менее продолжила упрямая девчонка.

– Но чем мне заниматься? Я не смогу жить по-другому. Пойми, Лил, я именно такой. И моя жизнь такая: таскаться по семи морям, грабить и убивать.

– Ты мог бы стать по-настоящему великим.

– Теперь поздно. – Оба замолчали. «Теперь поздно» – как легко он это сказал, будто и не про свою жизнь! Неужели он совсем не понимает, какую цену ему придется заплатить за этот «разгул»?! Или настолько боится расплаты, что всячески отрицает даже мысли об этом? Нет, она совершенно ясно видит в нем, мелькающее порой (или прорывающееся сквозь панцирь его хладнокровия?) отчаяние.

Удивительно, как эта маленькая, хрупкая на вид девушка может так крепко его обнимать. Ему нравилось то, как плотно она прижимается к нему: он чувствует ее тело, ее тепло. Как можно не влюбиться в эти наивные, полные страха и сочувствия глаза? Она так искренне переживает за него, так боится и так верит в его исключительность – с ней и ради нее он может сделать многое, но ему боязно срывать этот плод – она увянет с ним, как вянет срезанная роза. Милая, милая девочка, но почему ты так доверчива, так чиста, так прекрасна в своем отчаянии? Как отказаться от тебя, такой нежной, такой верной? Ему хотелось испить ее любовь, ее ласку. До дна. Познать все радости, которые ему принесут ее чувства.