Николь Т - Сказка жизни

Снег уже успел выпасть, снежинки падали на лицо и растворялись… Легкий мороз окрашивал щёки в нежный цвет зари, и серебрил ресницы. В 25 минут девятого Маша плавно входила на порог школы. Пару минут в раздевалке с зеркальцем. Загадочный взгляд в никуда, похлопывания пышными чёрными ресницами. И ровно без двадцати девять она поднималась по лестнице. «У нас должна быть контрольная… Подождёт!» – подумала она, улыбаясь.

Без пятнадцати девять раздался стук в дверь физики: «Джордж, можно войти?». Джордж сделал вид будто ещё перемена и впустил. Урок начался только после её захода. Все смотрели на Машу и молча шушукались. Тихие всплески руками, косые взгляды, общее недовольство… И всё это от её «любимых» одноклассников.

Джордж окинул взглядом класс и подошёл к доске. Мгновение, и он обернулся назад: «Ну что ты стоишь? Садитесь… будем писать контрольную… садитесь…». Его лицо выражало недоумение и яркую форму удивления. Маша, будто очнувшись, прошла к своей парте, под громкий свист одноклассников. Её это не то что не затронуло, даже не возмутило. Джордж не сразу смог спокойно начать писать контрольную. Мел крошился в пальцах, падая на блестящий носок ботинок. Ближе к концу урока он закончил, но мел противно скрипел на ногтях. « Я попросил,… идите на перемену. На следующем уроке продолжим!» – сказал физик, не оглядываясь.

Прозвенел звонок. Все молча вышли из класса. Лёгкий запах мела летал в воздухе. Горло немного сдавливало. Дыханье становилось всё чаще, всё сложнее было найти чистый «кусочек» кислорода. Мел, как снег во дворе, оседал на чёрных пальцах молодого учителя, словно проникая под кожу. Маша выражала спокойствие, но все сложнее было держать в себе ту боль, которую через много лет называют глупостью. Ведь легче повесить ярлык на уже прошедший возраст, чем признать, что не бывает ложных чувств и переживаний. «Может открыть окно, Джордж? Вон то, последнее? А то дышать трудно. Я вас не сильно утомляю? Я уйду… Джордж…» – произнесла Маша, немного запинаясь и делая уклон на последнее слово. «Да, Маша, спасибо… открой. Можешь идти… я…» – дописывая последний вариант проговорил Джордж. Маша улыбаясь, оглядываясь в сторону доски, открывала окно. Долго, слепо ковыряя задвижку оконной рамы, она засмотрелась… «У! Бли-и-ин! У…» – произнесла она на весь класс. Голос звоном отразился от стен. Физик, открыв широко глаза, бросил от ужаса мел на пол, перепрыгнул, как в фильме, держась за край, через кафедру. Врезаясь, от ощущения беспомощности, в парты, Джордж наконец добежал к Маше. «What's the matter with you? О… Что случилось? Может тебя отвести к медсестре? Какая разница на счет контрольной. Ты всё равно всё знаешь… Маша!» – обняв её, проговорил Джордж. Через секунду он отпрянул, словно боясь невидимых глаз наблюдателей. Маша прислонилась спиной к подоконнику. Позвоночник больно упёрся в край железной ручки. По руке Маши текла тонкая красная струйка крови. Физик провел пальцем по кровавому отпечатку и проговорил, взглянув Маше в глаза: «С тобой всё нормально? Пойдём я отведу тебя к медсестре!». Маша выпрямила шею, на её побелевшем лице блестели бусинки пота. Еле слышно, словно выдавливая из себя, прошептала: «У вас есть йод? Если вам не трудно…». Она положила свою изящную руку Джорджу на плечо. Немного смутившись, он вскочил и быстро, за два больших шага достиг лаборантской. Прозвенела плавная мелодия звонка, пропиликали часы на руке у Маши. Учитель вернулся. Шоколадного цвета кожа поблёскивала в лучах ламп. Белые блики плавно перемещались от краешка уха, до носа. Черные зрачки, как два зёрнышка кофе, то сужались, то расходились в ширину. Мягкие, ещё усыпанные мелом, пальцы держали вату, намоченную йодом и плавно, как играет солнечный лучик по стенам, водили по исцарапанному пальцу Маши. Большие губы дышали на рану, и в тоже время шептали: «Не больно? Потерпи… Вот так…». Джордж опустился на одно колено. Воздух будто замер, время остановилось. Остался лишь кадр из фильма, в котором не хватает красивого саундтрека. Но, может быть, в 21 веке люди разучились жить ощущениями, а тревожность в связи с материальной выгодой мешает замечать чудесные моменты, останавливая время.

Весь класс давно зашёл, но было тихо, никто не нарушал гармонию и тишину. В глазах кого-то появилась слеза растроганности, а кто-то хмурил брови от злости. Все были поражены. Маша, услышав шуршание, отдёрнула руку – её кадр из фильма словно разорвали на части – и взглянула вперед, за голову, покрытую мелкими, недавно заплетёнными, косичками. Глаза её выразили сначала смущение, а после, оценив ситуацию, восторг. Джордж, немного замешкавшись, встал с колен и предложил классу занять свои места. Мягкие розовые подушечки пальцев молодого учителя были пропитаны йодом. Джордж пару раз провёл пальцем по лицу и вздохнул. Так мы дышим, когда уходит момент, который с каждым годом всё глубже прячется в памяти, а мы стараемся возрождать его, лишь бы удержать и не забыть.

Повернувшись около левого края доски, на мысочках, будто под музыку, Джордж громко произнес: «Это первый, это второй варианты. Всё что мы уже прошли. Ничего сложного». После этого вернулся к парте Маши и прошептал: «Будешь писать? Или не стоит? Эта контрольная не для тебя… ты же понимаешь!». Сосед засмеялся, зарывшись в тетрадь. Взгляд всех учеников был прикован к ним. Маша промурчала, что всё хорошо, улыбнулась, протянула на показ руку, и довольный, что с Машей всё в порядке, физик отправился к своему столу.

По всему классу пошли шушуканья, которые звенели в ушах как тысяча сломанных заржавевших колокольчиков. Джордж пытался всех успокоить, но гул лишь нарастал, и оставалось лишь добавить по дополнительному заданию к контрольной. «Что он с тобой так сюсюкается?» – проболтал сосед с отвращением в голосе. «Отвали!» – резко и прямо прошипела Маша.

Началась умственная работа. В голову уже лезли формулы, решения, но она их безжалостно отбрасывала. «Джордж! Вы самый прекрасный на свете… (Перечёркивала десятью линиями) Что может быть чудесней вашей речи, красоты (Всё вновь перечёркивалось). По листу бегают эти сердечки, они не просто так…» – писала Маша, скрывая рукой от близ сидящих одноклассников. Ручкой черкая по станице, она в какое-то мгновение хотела её вырвать, но прозвенел звонок, и, несмотря на работу, Джордж плавным движением руки закрыл её тетрадь и унес. Маша и слова сказать не успела. В тот момент в ней будто что-то умерло, а душа покрылась инеем. Как на окнах появляется морозный орнамент, так внутри нее рассыпались снежинки ледяного ужаса.

Спускаясь по лестнице, думала о том, что с ней будет завтра. Конец света наступил, не предупредив её. Что! Что она натворила! Много раз читая такие тупые истории в журналах, Маша просто смеялась, с мыслью о том, насколько все глупые и наивные, что совершают подобные поступки! Но сейчас она сама не понимала, что делает! Это не входило в её задумки, а словно что-то само направило её на такой путь. Вдруг, будто сами, её ноги остановились. В голове промелькнуло, что нужно вернуться. Маша обернулась и, задыхаясь от холода под кожей, побежала в класс. Оттуда вылетал яркий свет, который казался священным и манил. Маша шла, смотря только на это яркое свечение. Всё тело вздрогнуло, и мысок левой ноги переместился за порог. «Извините, Джордж, я забыла кое-что написать. Я понимаю, что это уже не возможно добавить, но я думаю, что вы мне разрешите… в виде исключения очень важно… пожалуйста!» – умоляющим голосом произнесла Маша. Лицо Джорджа светилось от ярких лучей солнца, глаза смотрели ласково, как ни на кого больше не могли смотреть. Это мгновение, как на пленку, записывалось в её голове. Хотелось совершить что-то театральное, но ноги всё крепче врастали в землю. Пыль, которая кружилась в воздухе, оседала на чёрный пиджак физика. Кажется, каждая пылинка кружилась по-своему. Раз, два, три… « Я понимаю, что ты лучше всех знаешь физику. В чем-то даже я заблуждаюсь, а ты знаешь… Я думаю, что твой гениальный недочёт я даже не замечу, » – произнес Джордж, подходя к Маше с пачкой тетрадей. Он коснулся её плеча своими длинными пальцами улыбнулся и сказал: «Ну если хочешь, то я могу посмотреть… Мы можем обсудить твою ошибку и всё. Я тебе не снижу…». Глаза Маши покрылись мелкими красными сосудами, лицо выражало ужас, тело неловко покосилось назад. «Нет, не стоит, я пойду! Извини… те… » – произнесла Маша, выбегая из класса. Пальцы дрожали, перед глазами плела сети чёрная пелена.