Татьяна Чекасина - Похождения светлой блудницы

Утром они говорят о политике: «Ишь, что Чомбе вытворяет, марионетка эта!» «Не все негры добрые» «Сахар не белый, так мы помогаем кубинцам» «Папа, а Фидель?» «Фидель Кастро – великий деятель…» Дома холодно, дверь отворена в непонятный простор. Отец и пьёт, и где-то гуляет.

Как-то с тётенькой (имя – Людмила, но зовут Люлой). «Люля – мой баб». Она дома не убирает. Но много стирает для себя, наглаживает фирменное платье, белый маленький фартучек. Ногти – гладенькие камушки. Не готовит (у неё сытная работа официантки). Отец, уйдя с утра, возвращается с ней. Приносят еды.

Тётя Люла говорит: пора и Вале делать маникюр и макияж. И обучает. Отец, увидев обучение, орёт на тётю Люлу. Она не как мама. Бодрая, модная. Немного мешает их с отцом возня, но и Родынцева накрасится, да подцепит (кругом немало парней). Тётя Люла беззаботная говорит о любви, о том, какие у них в ресторане клиенты, их «вкусы» она «учитывает».

Когда отец её выгоняет, она ревёт. «За так наливает». А Вальке: «И не думай! Не моей дочке работать в кабаке!» Там лангеты, антрекоты… Эклеры, кофе-глясе. Дома суп с говядиной, картошка с селёдкой, макароны с колбасой, гречка, пельмени…

Но как-то он сильно напился: «”И оттого хулиганил и пьянствовал, что лучше тебя никого не видал”! (о маме). Орёт, соседи – милицию, которая определяет: «белая горячка», в дурдом!

Карандашиком угольного цвета ведёт линию миллиметра три над ресницами от внутреннего угла глаза к виску, но, не доходя до него. Проигрывает голый глаз: он маленький… «Не главная сторона моего лица». Главная имеется. В картонке тушь. Капля тёплой воды, и – на щёточку. Ресницы втрое увеличены. Хлоп-хлоп! Такими не наградит природа.

В классе дразнили губошлёпой. Тонким «контуром для губ» аккуратненько (рука не дрогнет!) обводит края. Для помады немалый фронт! В «Подарках» пять тюбиков: отменный подарок себе! Бледно-лиловая модная. Губы выкатились из лица бантиком. Красоты невероятной. Длинную белую сигарету аккуратно в краску рта. Поджигает и любуется в зеркало на курящий рот.

Волосы «пагубно» (говорит мама) вытравлены, зато блондинка.

…«Второгодницу дают! Скелет номер два», намекая на Вальку. Входит… Размеры, далёкие от «скелета». Капуста. Белокочанная. Хриплая от курения. Реагирует другой второгодник (вор и хулиган накануне отправки в колонию): «Ништяг бабец!» «Мы – люди одного круга», – кивает ему Капустова.

Валька с ней на каток. Там к ним катят пацаны с грубыми голосами. Ловят, тащат в никем не охраняемую раздевалку. У одного кликуха Мальчик, и он тащит Вальку. Она вопит! Он кроет матом. Вовремя Валькин отец. И без коньков не падает, крепкой рукой любителя вольной борьбы хватает парней за шивороты, желая вытрясти из них дурь. Доченьку в «парном катании», не много не ударив глупой головой об лёд, – к воротам, на улицу, в трамвай…

«Не могла отцу назвать «Динамо»? На «Юности» тебе не бывать…» – вздыхает Капустова.

Дети или домашние, за которыми «следят», или уличные, за которыми никто не следит, кроме уличной шпаны. Валька запечная. Отец выгородил в комнате угол, где её кровать, книги на полке, столик, над ним – фотография поэта. Но удирает она на другую улицу в подъезд дома, где Капустова и ребята «её круга» пьют портвейн прямо из горла (Мальчик с ними). Валька отпивает глоток. «На, мятные таблетки, а то унюхает твой отец». Но Мальчик… Как его? Вроде, Славкой… Иногда думала о нём, до Никиты…

Какое-то время не видятся. Но опять… Капустова выдыхает дым, а с ним планы им двоим в одном «милом местечке» работать «на контрасте»: «Ты с виду малолетка, такие в цене».

И вот они, «контрастные» в холле. От ресторанной двери мелодия: «…день и ночь поёт прибой…» Парадной лестницей этого отеля «Спорт» вверх и вниз спортивного вида парни. Капуста, прямо как преподаватель литературы. У Куприна рассказ «Яма» о публичном доме. «Легче этой работы нет. Парикмахер, маникюр, наряд и… гости, – огненными кудрями кивает на бегущих в номера, – и надо их обслуживать… Догадалась, – как?»

Вдруг вбегает в холл Капустовская мать в переднике на платье, вроде формы официантки. Лицо угрюмое, никакой краски: «Нефиг тут! На фабрику вали клеить подмётки по-коммунистически!» «Зинка в импорте с ног до головы», – говорит ей дочь. «Она – пропащая». На крыльце Капустова ругает «мамку»: «не блюла себя», вот и отец непонятно кто, будто она найдена в какой-то капусте. Ей налево, Родынцевой – прямо вперёд.

Но где найти хотя бы один публичный дом? Другое дело – в капиталистическом обществе! При царе, как видно из книги, бедные девушки торговали телом от нехватки для тела питания. В нашей стране никто не умирает от голода. Любой заработает гордым трудом на благо Родины, – велит партия и её младший брат комсомол. Валя делает вывод: такие дома не для страны советов, где парни выбирают невинных подруг, идя с ними рука об руку до преклонных годов и глядят с «добрым прищуром» (так говорит радио), как играют во дворе дома их внучата. У нас девушка куёт счастье наравне с парнем, глядя в будущее. Если б ты, мама, увидела это наше будущее! Партия нас к коммунизму ведёт…

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Мосты снятся к переменам в жизни (из Сонника).

Вместе (арго преступников).

Коммунистическая бригада.