Ксения Велембовская - Пятое время года

В церковном календаре девятьсот десятого года, в самом конце, на нескольких страницах, есть все русские имена, и можно выбрать любое. Собственно русских имен, оказывается, совсем мало, в основном греческие либо латинские. Напечатаны они в бабушкином чудом уцелевшем календаре, завалившемся за книги в шкафу, в соответствии со старой орфографией – с «ятями», «фитой» и прочими отмененными в восемнадцатом году буквами. Кому они помешали? Симпатичные, всеми забытые буквы напоминали о детстве, о книжках из папиной библиотеки.

Ребенку три недели, а они с Леней все никак не могут договориться, как назвать девочку. Она мечтала, что назовет девочку Татьяной, а если будет мальчик – то Евгением. Как героев Пушкина. Леня заупрямился: никаких Татьян, только Ниной! Самое красивое имя! Ей не нравилось собственное имя, казалось несчастливым. Не дай бог девочке пережить и сотую долю всех тех несчастий, которые пережила ее мама. Не говоря уже о том, что две Нины в одном доме – это крайне неудобно. Если Лене не нравится Татьяна, пусть будет Елена… Ирина… Наталия… или Ольга. Или, вот, Лариса. Как красиво! Сонечка – тоже славно.

На золотых часиках, подаренных Леней по случаю рождения дочки, половина седьмого, и теперь вполне можно прогуляться с коляской навстречу… нашему папе, обещавшему вернуться вовремя. Бедной маме скучно второй час сидеть на лавочке, к тому же очень раскричались ребятишки на детской площадке. Еще разбудят нашу крошечку, нашу девочку, которая и так спит беспокойно.

В переулке тоже носится шумная ватага мальчишек – гоняют по мостовой колесо от старого велосипеда и перекрикиваются звонкими голосами. Сколько же детей появилось после войны! Неужели и наша девочка когда-нибудь будет вот так же бегать, покрикивать, весело смеяться? Невозможно представить. Она такая маленькая!

Два раза отшагав по переулку туда и обратно, она опять одна тащит тяжеленную коляску в подъезд, поднимает на руках по ступеням и закатывает в лифт, где для нее самой почти не остается места.

Леня вернулся поздно – занимался в Ленинке. Наскоро поел и уселся за свои чертежи и учебники. Ничего не видит, ничего не слышит: одержим наукой ничуть не меньше, чем в прошлом году ремонтом. Высунув кончик языка, все что-то увлеченно записывает, аккуратно, как школьник, окуная ручку с пером в чернильницу-непроливашку, чертит циркулем, подсчитывает на логарифмической линейке, шелестит страницами учебников.

– Лень, уже первый час ночи. Я безумно хочу спать. Давай поговорим, и я лягу.

– О чем? – Леня отложил карандаш, но выражение лица было по-прежнему отсутствующим: сосредоточен исключительно на собственных мыслях.

– Как о чем? Надо же нам назвать девочку. Вот, посмотри, я сегодня выписала десять прекрасных женских имен.

Упрямый, он и не взглянул на список. Оставался последний, запасной, вариант.

– Послушай, Лень, а давай назовем нашу девочку Инной? Очень похоже на Нину и все-таки по-другому.

– Чего это за имя? Я такого и не слыхал. – Склонившийся над чертежом Леня скептически наморщил нос, но уже одно то, что он не сказал «нет», вселило надежду.

– Как не слыхал? Помнишь, в прошлом году мы с тобой смотрели в кино «Молодую гвардию»? Там снималась актриса, хорошенькая, веселая. Она играла Любку Шевцову и очень понравилась тебе. Ты тогда еще сказал: какая красивая артистка! Так вот, ее зовут Инна, Инна Макарова.

– Правда? – Как ни странно, Леня вспомнил – мечтательно заулыбался. – Да-а-а, хороша девушка! Боевая!.. Ладно, добила ты меня. Пусть будет Инна. А теперь, Нин, отстань, дай в конце концов поработать спокойно.

2

Имя для мальчика не вызвало разногласий. Довольный уже тем, что на этот раз будет «парень», Леня не возражает – Женька так Женька! Он вообще пребывает в отличном настроении: успешно защитил свою кандидатскую и теперь дожидается ее утверждения в ВАКе… А она дожидается мальчика, ни на минуту не сомневаясь, что родится именно сын: как-то она подурнела, лицо покрылось противными коричневыми пятнами, живот сильно выдается вперед, и чувствует она себя совсем иначе, чем три года назад, когда носила Инусю, – все дается с большим трудом. Скорей бы уж!

Инуся давно спит в своей кроватке, Леня сладко посапывает, а она, как всегда перед сном, перебирает в уме дела, которые непременно нужно сделать завтра, ведь в любую минуту могут начаться схватки и придется ехать к Грауерману. Не дают уснуть и тревожные мысли об Инусе: как она тут будет без мамы? С Пелагеей договорились за немалые деньги, что та днем посидит с девочкой, Галка Балашова обещала заходить, Лева обязательно примчится поиграть со своей любимой Инусей, но душа все равно не на месте: дочка ни на минуту не хочет расставаться с мамой, так и ходит по пятам, держась за юбку, и без мамы будет горько плакать…

Кажется, она только что уснула, а Леня уже толкал в плечо. Зачем он включил радиоприемник? Что за мрачная музыка?

– Нин, проснись! Товарищ С

талин умер!

– Тише! Разбудишь Инусю.

Леня уставился как на сумасшедшую. Возможно, она и в самом деле была не в своем уме, но только первая ее мысль была не о товарище Сталине, а о том, что теперь Леня точно не вернется домой раньше ночи, не купит ничего, не сдаст белье в прачечную и опять бросит их с Инусей на произвол судьбы.

Слезы застилали глаза. Тяжело ступая и придерживая двумя руками живот, она выползла на кухню, чтобы поставить чайник и разогреть на завтрак Лене вчерашние макароны «по-флотски». Вряд ли ему удастся сегодня пообедать.

– Здравствуйте.

– О-о-ой, Нина, горе-то какая! Ой, горе! Как жа мы жить-то без яво будем? На кого жа он нас покинул, сокол яснай? О-о-ой! – Пелагея раскачивалась на табуретке посредине кухни и пыталась изобразить, будто рвет на себе волосы.

Почему горе делает людей неискренними? Опухшая от слез, толстая, неприбранная Тоня, которая вечно собачится со свекровью, сейчас ласково гладила ее по плечу. – Мама, успокойтися, не плакайте! – и взволнованно поглядывала на Васю, со скорбным лицом курившего у форточки. – Вась, можа, валерьяновки мамы принесть?

– О-о-ой, ничаво мене не надыть! Луче б я заместо яво сама померла!

Не успел уйти на службу Леня, как проснулась Инуся. А сил-то нет! Правда, маленькая уже привыкла одеваться самостоятельно. Нужно только подать ей в кроватку одежонку, застегнуть пуговки на лифчике с резинками и на платьице из синей шотландки. Вытаскивать Инусю из кроватки тоже не приходится: придвигается стул, в кроватку подкладывается большая подушка, и девочка вылезает, как по лесенке.

– Вот, я какая стала больсая!

– Очень большая! Умница! Пойдем умоемся и будем завтракать, у нас с тобой сегодня очень много дел.

Больше всего Инуся любит колбаску и конфетки. Манную кашу никак не хочет кушать. Только с уговорами. Поэтому ложка с кашей подносится сначала плюшевому мишке, потом кукле Маше и затем уже Инусе. Хитренькая девочка старается оттянуть этот неприятный момент любым способом.