Цан Виктория - Сестра – это навсегда

– Ай-й-й-й! – заорала она и от неожиданности подпрыгнула. Потом с расширившимися от ужаса глазами попятилась назад.

Под тюком зажглось мутное жёлтое сияние.

Мешок ещё раз шевельнулся внутри себя, потом некто отбросил полог, и на свет явилось подсвеченное фонариком лицо Юлии.

– Господи боже мой! – вырвалось у Леры; от пережитого испуга у неё по спине всё ещё бежали мурашки.

– Это я, – сообщила младшая сестра, делая максимально невинное выражение лица.

Присмотревшись, Лера сообразила, что Юлька сделала себе что-то вроде накидки из одеяла и забралась под неё с фонариком.

– Ты с ума, что ли, сошла? У меня сердце чуть не остановилось! – принялась выговаривать ей Валерия. – Идиотские игры у тебя!

– Просто когда я так спрячусь, никто не мешает мне рисовать, – пояснила младшая. – Вот я и забралась под одеялко.

– Нужна ты сто лет кому! – огрызнулась Валерия. – Мешают ей! И что ты там нарисовала?

– Не скажу, – Юлька уже полностью выбралась из-под укрытия. В одной руке она держала фонарик, а другой прижимала к груди листочек.

– Да дай посмотреть-то! – старшая протянула руку, но сестра увернулась и опустила голову, словно собиралась бодаться.

– Не покажу! – упрямо повторила она.

– Ну и дура!

– Сама дура!

– Ах ты… – Лера дёрнулась, чтобы ухватить сестру и дать тумака, но Юлька снова вывернулась и стремительно побежала в зал, шлёпая голыми пятками по полу.

– Ненормальная какая-то, – сообщила Лера в пространство и принялась передвигать остальные мешки с вещами – благо они не двигались сами по себе и вообще вели себя подобающе.

Юля не показала Лере-дуре свой рисунок по двум причинам. Во-первых, он был ещё до конца не готов. Всем известно, любой художник хочет произвести своими произведениями максимальное впечатление. Добиться такого от недоделанного рисунка не получится. А во-вторых, старшая сестра вовсе не тот человек, который может оценить её старания. То ли дело папка! Он один только радуется, когда Юлька показывает ему свои новые рисунки.

Но папка придёт ещё не скоро, только вечером. С другой стороны – не так уж плохо, есть время доработать эскиз.

На листочке Юлия попыталась изобразить поезд, в котором они ехали в «Германь», как бы со стороны. Несколько вагонов были прицеплены к большому паровозу, из его трубы вырывались клубы чёрного дыма. Над железной дорогой висело жёлтое солнце. В одном из окон последнего вагона виднелись крошечные физиономии: кружочек, две точки – глаза, палочка – нос и палочка – рот. Физиономий виднелось четыре – Юля, папа, мама и Ванька. Леру Юлька не изобразила из принципа. Не могут же все одновременно смотреть в окно! Лера как будто лежит на верхней полке и читает свою дурацкую книжку.

«Надо будет это объяснить папке, – подумала девочка. – А то он сразу не поймёт».

– Ты чего такая кислая? – спросила Леру кузинка Галя, которая забежала проведать родственников.

Галина переехала в Германию ещё два года назад.

– Я сладкая, – буркнула Валерия. Наигранный оптимизм кузинки сейчас раздражал.

– Вот и зря, – резюмировала Галка. – Ты спросишь – почему? И я тебе отвечу. Потому что вечером мы с тобой пойдём на тусу. Все мои друзья хотят на тебя посмотреть. Там будет ужасно весело и ужасно интересно.

– Действительно. Всем будет ужасно весело поглазеть на меня как в зоопарке…

– Ты всегда такой язвой была? Что-то я раньше не замечала.

– Нет, не всегда. Я стала ей сегодня.

– Всё, прекращаем уныние. Там будут обалденные мальчики. Враз забудешь всех своих механизаторов.

– Каких ещё механизаторов?

– Ну трактористов. С кем ты там валандалась в деревне у себя?

– Мелешь чепуху.

– Ты это… Я зайду вечером. Губы хоть накрась.

– Чего ещё сделать?

– Да не бурчи ты, – Галина со смехом обняла двоюродную сестру. – Чего такая кукся? Всё образуется. А где Иван?

– С мамкой ушёл, что-то там оформляют опять.

– А самая маленькая мелочь?

– Не знаю, где эта психическая. Наверное, в туалете закрылась. С неё станется.

– Юльче-е-е-на! – заорала Галя в раскрытую дверь зала.

– Чего? – детским басом отозвалась Юля из спальни.

– Ты что там одна сидишь? Иди к нам! Поиграем.

– У вас разговоры взрослые, мне не интересно, – заявила Юлия. – И у меня дела.

– Короче, – Галка снова повернулась к Лере, посмотрела внимательно, потом разлохматила двоюродной сестре рукой чёлку, – я за тобой часикам к семи забегу, ты там тёте Нине что-нибудь наплети, а то ещё не отпустит. Замётано?

– Ладно, – вздохнула Валерия. – Наплету.

Через полчаса, когда Галка ушла, Лера примеряла платье, которое нашла в кладовке и вертелась перед зеркалом. Платье не то что было новое, но ещё вполне себе. Правда, простоватое. И как юбку его не подвернёшь, чтобы красивее выглядеть.

Лера смотрела на себя и так и этак, поворачивалась в стороны и скоро пришла к выводу, что выглядит она как лохушка.

Всё было не так. Вот всё! Причёска идиотская, чёлка как у малолетки. Руки тонкие, а ноги, наоборот, толстые. Грудь маленькая. Попа большая и вислая. Уродина какая-то.

Лера до того себя раскритиковала, что на глазах выступили слёзы.

«Так мне и надо, – безжалостно подумала она. – Такого крокодила как раз и показывать в зоопарке. Не стоило сюда приезжать! Не будет тут у меня счастливой жизни. Да какой там счастливой? Вообще никакой не будет!»

И вдруг она замерла, рассмотрев в отражении нечто необычное. Вернее, не в отражении, а в самом зеркале. Его поверхность затуманилась с углов, потом внутри перспективы заклубился матовый туман, силуэт девушки задрожал, потом стал мерцать, словно Валерия смотрела кино с испорченной плёнкой. От зрелища кружилась голова, и Лера машинально смежила веки. А когда открыла глаза, в зеркале отражалась уже совсем другая девушка. Даже не девушка – женщина.

– Мам! – услышала она тоненький голос, раздавшийся сзади. – Ну ты скоро? Мы так на концерт опоздаем!

Лера недоумённо обернулась: на пороге комнаты (совсем другой комнаты, вовсе не похожей на зал квартиры в лагере переселенцев) стоял худенький малыш лет девяти. Одет он был в рубашку трогательного василькового цвета и бежевые шортики.

Продолжая пребывать в некотором ступоре, Валерия снова повернулась к зеркалу. Женщина, которая там отражалась, выглядела лет на двадцать семь. Спортивная фигура, стильная причёска-каре. Голубые глаза.

«Как же так? – подумала Лера. – Почему годы пробежали так быстро, что я даже не успела толком прочувствовать это время? Ведь я всё помню. Отлично помню…»

Как выходила замуж в восемнадцать лет. Можно сказать, за первого встречного. Ни у кого не оказалось денег на приличную свадьбу, и мы просто расписались в церкви. Муж сказал, что отпразднуем по-настоящему через год. Конечно же, это оказалось враньём. Через год стало совсем не до того. Лера собиралась вот-вот родить, заботы и проблемы только множились.