Ксения Букша - Но человека человек. Три с половиной убийства

Я, похоже, не очень нравлюсь Д. Он не связывается со мной.

Считает меня маленькой. Хотя расстались мы хорошо.

Что он думает обо мне. Зачем я об этом думаю.

Я влюбляюсь. Зачем. Вчера мне было плохо. Я держусь, но на меня все это сильно влияет. И это, наверное, видно. И я с трудом настраиваю себя на волну „нет, так и хрен с ним“. Я вижу, что мне непросто найти подходящего человека. Д. – он из той же тусовки, что и мы, сын папиного друга. Он понимает, может меня понять. И при этом он из того мира, в который я вхожу сейчас, – из мира бизнеса, больших денег. И когда я все это вижу, мне стоит большого труда не вцепиться мертвой хваткой.

Еще же этот Б., с которым так комфортно и хорошо. И я к нему привыкла – как к другу.

А с Д. больше проблем, чем возможностей.

Но я все равно хочу с ним».

«Обиднее всего эти „предрассудки“, которые у него априори насчет меня. Эти его подколки, типа „знаем мы вас“. Что ему заранее все про меня известно. Это вот сверху-стояние. Мужские предрассудки о „девушках“.

Нет, я не нравлюсь ему. А жаль. А жаль. (Прямо плакать хочется, честное слово). Похоже, что он уже принял решение. Надеюсь, не окончательное.

Он – опытный. Он – знает жизнь. А я?!?!»

«Он пишет, что соскучился – и я счастлива.))) Пишет, что встретимся – и я скачу».

«Сидели в атриуме. Подарил розу. А теперь – сбрасывает мои звонки».

Тогда же Дибок впервые мелькнул в нашем доме.

– Наша дочь влюбилась в лысого горбатого бандита, – делилась со мной жена вечером. – Но я не думаю, что она действительно влюбилась. Скорее всего, ей просто лестно, что он с ней возится. Очень рассудочная девица у нас выросла.

Дибок действительно рано облысел и сильно сутулился, вжимал голову в плечи. Мощный, накачанный, двадцативосьмилетний, он рассказывал Ксюше, как десять лет назад стоял на Новом Арбате с пакетами денег, рассованными по карманам, и ждал такси, а потом отвозил «кассу» в банк, прямо наличными, – опасная работенка. И когда успел невнятный пацан на санках вырасти сначала в того молодого шестерку, а потом в этого мрачного типа? Удивительно, однако именно такие рассказы попадали в точку и нравились Ксюше: для нее романтикой было дело, бизнес, она сама мечтала стать жесткой бизнес-леди, видела себя такой, – как знать, может, и стала бы. Рациональности в ней хватало, и хрупкой она не была. Если бы не Дибок…

Землю мы выбирали долго. Не потому, что такие привередливые, а просто в деньгах были ограничены. Тогда, после продажи бизнеса, я не предполагал, что смогу развить что-нибудь здесь. Думал только доживать. Поэтому сначала смотрели маленькие участки в Тоскане, домики на Тразимено: цветник, свой огород и не более того. Вдруг приплыла эта земля: большой участок леса в умбрийской глуши. Тогда я впервые увидел такую Италию: внутреннюю, потаенную, не туристическую. Наш участок состоял из оврага, крутого склона к нему, заваленного буреломом, заросшего колючими кустарниками; выше – каменистые уступы, водопад, ручей в старом деревянном русле. Выше, над нашим участком, склон делается еще круче, и если задрать голову, видно вершину горы, продуваемую всеми ветрами. С другой стороны – склоны окрестных холмов, таких же лесистых, дальние оливковые поля редких местных фермеров, а вдали, то в ореоле просвеченных розовых облаков, то залитая неистовым солнцем на синем фоне, – Монте Субазио.

Той первой ранней весной (весна здесь наступает в начале февраля), когда в нашем каменном доме было холодно, когда то сыпала снежная крупа, то солнце заставляло первые весенние стебли развернуться и налиться соком среди сухой травы, я не знал, куда себя деть; поднимался на вершину горы, ложился на сухую траву, лежал и смотрел на Субазио, которая все равно была выше. Ветер выл в чащах. Пару раз я видел внизу, в дубовой роще, стайку черных кабанов на выпасе. Мой сосед, бывший мафиози, держит трюфельный бизнес; при первой нашей с Андреа попытке размежевания сосед неистово жульничал и даже попытался подать в суд, но Андреа железной рукой свел его попытки на нет. Прочие соседи: пара фермеров (километрах в шести-семи от нас), патентованная ведьма в маленьком домике на вершине другой горы, пониже (в двух километрах), хипповый ретрит (километрах в десяти в другую сторону). По грунтовке можно выехать на асфальтовое однополосное шоссе (в двух километрах), двигаться по которому следует со скоростью не более сорока из-за постоянных серпантинов. Да, и церковь, близ которой Франциск получил свои стигматы: тоже километрах в четырех по прямой – моя жена проложила к ней тропу сквозь буреломы. Все это густо заросло лесом и располагается вертикально, перпендикулярно, под непредсказуемыми углами, вечно за поворотом, вечно на откосе. Под вывеской придорожного супермаркета таился рынок, где бутылки с грубым оливковым маслом были заткнуты резинками детских сосок. На блошином рынке Лука (до странности итальянское имя) приобрел старинный штампик из пластмассы на картоне, которым можно было оттиснуть расплывчатый, но узнаваемый Дуомо. Мы с женой (уже не первой, но третьей, четвертой весной) скупали на рынках всё – мелкотравчатые блюда, гнутые стулья, бледно-хрупкие зеркала; нас узнавали, нас подзывали и показывали то, что должно было нам понравиться. Иногда мне казалось, что я попал в пятидесятые, лет за десять до своего рождения. На Рождество здесь всегда выпадал снег; он не выпадал ни в Риме, ни на Тразимено, ни даже во Флоренции – здесь, в сердце Умбрии, держался микроклимат прежних, далеких и давних дней, а может быть, время здесь проходило так, как только и может выдержать сердце. Не знаю, что еще сказать.

Дибок быстро взял Ксюшу в оборот и прочно держал ее в обаянии. Повторю то, что сказал выше: Ксюша имела несчастье встретить человека, которого посчитала своим романтическим героем. Видите ли, обычная, традиционная романтика никогда не привлекла бы нашу циничную, расчетливую Ксюшу, но у нее была слабость. Она пишет:

«В отличие от всех этих мажорчиков, Д. – человек дела. Вот, например, П. – про него я понимаю, что его отец крутейший актер, ну а сам-то П.? Он просто рос в этом доме, он пропитался этой культурой, этими привилегиями. Ну и что? Что он сам-то из себя представляет? Он может читать какие угодно книги и т. п. Но он пока еще никто, и я не ставлю на него. А вот Д., про него уже понятно, что он сам себя сделал. И в какую эпоху! В эпоху дикости, когда риск действительно мог принести реальную прибыль. Он предприниматель, он мыслит как инвестор, и это меня восхищает».

Из жарка в ледок, из ледка в жарок. Ничего у них еще не было, а он уже начал нашей Ксюшей играть, как мячиком. То принесет букет роз, то не отвечает на звонки. То рассказывает романтические истории, показывает свои шрамы – то пренебрегает ею, сидит рыгая и развалясь, напивается при ней с друзьями, подкалывает. Он начинает своими поступками учить ее терпеть; делает так, чтобы она пропиталась идеей собственного служения ему. Удается ли это Д.? Вопрос спорный. Бесспорно одно: она в горячке. Может, это и не горячка влюбленности, но по меньшей мере горячка охоты. Ксюша уверена, что встретила на редкость подходящего человека и что нельзя его упустить.