Алексей Брайдербик - Собрание сочинений. Том 3

Но предположим, из комнаты можно выбраться.

А вдруг ты уже стоишь у стены, или даже больше того – у выхода из помещения – тебя от него отделяет всего пара маленьких шагов. Свет так ярок, так насыщен, что кажется – даже мысли тонут в нём. Он преграда, мешающая проверить предположения.

Мы собрались в одном месте без начальной и конечной цели, просто потому, что поблизости нет иных таких мест, где каждый из нас не чувствовал бы себя обязанным попытаться познакомиться друг с другом.

Место, о котором я говорю, – ни для меня, ни для них, ни для всего остального человечества ни даже для самого себя – оно лишь антураж для нашей взаимной трусости и взаимного страха перед опрометчивым знакомством.

И что теперь?

А теперь, в этом месте, мы просто дышим общим воздухом единственного обезличенного пространства и при этом то постоянно смотрим по сторонам, то, закрыв глаза, пытаемся построить более или менее связную и обдуманную беседу со своим внутренним «Я».

Сегодня днем я был на параде, посвященном окончанию войны. Я смотрел, как по городской площади маршировали чудовища в чистых новеньких мундирах, с ружьями на плечах. Их движения были доведены до совершенства и отточены до блеска. Когда звучал гимн нашей страны, они отдавали честь. Люди, толпившиеся у заграждений, фотографировали их, кричали и махали им руками и флажками, свистели. Высоко в небе над площадью проносились самолеты.

Потом была демонстрация военной техники – громоздкие сооружения смерти из железа двигались друг за другом тяжело и неторопливо.

На днях произошло интересное событие – в наш город приехал прорицатель. Он выступал в местном Доме просвещения, и я, разумеется, решил пойти на его представление.

Прорицатель был знаменит своим провидческим даром и умением превращаться в птиц, точнее, в птицу – стрижа. То и другое сверхъестественное искусство – поразительное, невероятное и, может, даже немного пугающее – прорицатель демонстрировал в одной из телевизионных передач, посвященных мистическим явлениям и людям, которые служат сосудами для них….

На просторных и темных равнинах моей памяти время от времени начинают искриться, словно бенгальские огни, радужные воспоминания о том, как это было. Хотя нет! Само превращение человека в птицу так и не показали, прорицатель не захотел демонстрировать зрителям, как это происходит: он попросил, чтобы его чем-нибудь накрыли. Просьбу прорицателя немедленно исполнили – накинули на него большой кусок ткани белого цвета.

Всё произошло быстро – без торжественных грома и молний, и без ураганного ветра – даже освещение в помещении не изменялось – просто прорицатель – его физическая оболочка, человеческое тело – исчез под тканью, ставшей опадать, и в то же мгновение из-под нее выпорхнул стриж – маленький и хрупкий, быстрокрылый и резвый – он немного покружил над зрительным залом и улетел за кулисы.

Лица зрителей выражали недоумение, восторг, растерянность и испуг. Затем в студии появился прорицатель. Его приветствовали стоя.

Во второй половине передачи он делал предсказания. Вглядывался в черную ткань прошлого – эпизоды, ставшие камнями, пыльные останки пройденного. Созерцал сквозь радужное полотно настоящего бурление жизни, событий, которые свершались в ту секунду. Наблюдал через бледный туман грядущего, порождавший образы того, что уготовано миру, – слабые и нечеткие видения тех мест, где каждому предстояло побывать, и людей, с которыми суждено было встретиться.

Прошлое, настоящее и будущее – три времени бытия, три ипостаси вселенной – источники, из которых он черпал свои предсказания.

После этого прорицатель прославился, помощниц взял. Ах, слава, яркая звезда – трепет и красота, летящая вверх, к небесам. Одних она ослепляет и обжигает своим светом – ожоги глубокие и болезненные, а других щедро одаривает блестящим жемчугом любви и золотом счастья.

В нашей стране прорицатель был диковинкой, чем-то невероятным, неким сверхъестественным существом, наделенным большой силой. Зато за границей, в Америке и Европе, к персоне прорицателя относились не как к какому-то умопомрачительному и редкому чуду, а как к чему-то, что встречается практически на каждом шагу, банальности и серости, не заслуживавшей восторгов и дифирамбов.

И в Америке, и в Европе были свои прорицатели – уникумы от мира необъяснимого. Да, нам о них рассказывали с экранов телевизоров, но как-то вскользь – давали общие представления о них, почти без подробностей. Только говорили, что для кого-то прорицатели превращались в птиц, а кому-то предсказывали события грядущего. Грубо говоря, нам бросали кость – гладкую и белую, без кусочка мяса на ней, а ведь, как известно, скудной и пустой кости недостаточно, чтобы утолить голод.

Нас часто мало интересует то, что происходит у других, и только когда мы сами сталкиваемся с чем-то неординарным, непонятным и чуждым, то внимательно приглядываемся к этому.

Сколько прорицателей жило в Америке и Европе? Число тех, чья жизнь была подобна окну в доме, в которое всякий желающий и в любое время дня и ночи мог свободно заглянуть и увидеть всё, что творилось внутри, ограничивалось несколькими десятками. Но неизвестно, сколько тех, кто избегал всякой публичности, жил скромной, непримечательной жизнью, нисколько не выдавая себя и своих умений.

Есть ли между открытым меньшинством и закрытым большинством связи, и имелся ли между ними посредник, одновременно державший их в секрете и нет, и давал ли он людям информацию о них в чистом виде или только ее отдельные, не собираемые в целое осколки?

Или большинство, в силу своей скрытности, общается с меньшинством, которое не делает секрета из своего существования, только тогда, когда обе стороны нуждаются в подобном общении? И является ли это общение чем-то материальным, или оно похоже на нечто ментальное, метафизическое, сшитое из той же ткани, что и сны? Что если оно балансирует между тем и другим? Возможно, что такое общение сначала имеет материальную форму, потом переходит во что-то сверхъестественное – вроде предвидений или серии мысленных образов, затем приобретает облик информации и под конец перевоплощается в обычные символы, буквы, цифры, формулы.

Я вот о чём подумал: в нашей благословенной и великой стране должны жить еще прорицатели. По логике вещей – там, где один прорицатель, должны быть и еще несколько, а может, сотня. Впрочем, существует вероятность того, что в нашем обществе нет больше прорицателей – об этом говорит хотя бы тот факт, что новые прорицатели до сих пор еще не заявляли о себе, – а может быть, не пришло время для подобных открытий?